Марина плелась в «лексусе» в крайнем ряду и катастрофически опаздывала на встречу. Волнуясь, она со стоном вздыхала, что-то бормотала себе под нос, ноги ее подергивались, а руки держались за руль со старательной неловкостью. Звонок застал ее врасплох, но, к счастью, ряд впереди вновь притормаживал.
— Алло? Да, Ксюша, говори! — Встряхнув брызгами волос, она мельком взглянула на сумку.
Барри начал было дремать, но возмущенный крик с места водителя заставил его приготовиться.
— У меня еще двадцать минут! Да они не могут там все так быстро собраться!.. Ни фига ж себе… Тогда езжай мне навстречу! Пересечемся где-нибудь и я отдам тебе… Как не можешь, Ксюш?! И я не могу оставить его в машине на полдня — он мне исцарапает салон и нагадит… Что… Вообще не можешь взять?! Передумала? Именно сейчас ты передумала? Ну, возьми его хоть на один день — с тебя же, сука, не убудет!
Стихийно красивая женщина отбросила телефон, выплюнула в лобовое стекло придушенное ругательство и направила машину к обочине. Барри облегченно прислушался — наконец-то путешествие позади!
Замок сумки разъехался, заботливая рука мягко открыла дверцу авто. Пальцы обхватили его снизу, за живот, он ткнулся носом в тонкую кисть, на секунду вернувшись в те дни, когда его вот так обхватывали для теплых комнатных ласк и поглаживаний.
— Извини, малыш… Тебя обязательно найдут.
Руки швырнули Барри в жидкую колею снежной крошки, его накрыл ветер и давящее шипение колеса «лексуса», тронувшегося вперед. Холод парализовал его, без труда справившись с защитной дугой вздыбившегося тела. У Барри дрожало все, кроме выпученных глаз — они глядели на жуткую анаконду дороги, по которой сердито двигались забрызганные средства передвижения.
Спустя минуту, превозмогая ветер, Барри заюлил через оживленную трассу черной кляксой, не представляя, что навлекает неудачу сумасшедшим авто, которые и не думали тормозить.
Глава 13
Декабрь выдался мягким, несерьезно погожим. Серега ходил на работу с непокрытой головой, иногда одевал толстовку с капюшоном. Однажды вечером выпитый с приятелями коньяк прямо на уличной скамейке вызвал в нем ощущение весны и приключений. На следующее утро ему было неимоверно плохо. На работу Серега не пошел, а к вечеру спустился в магазин в шлепанцах и в рубахе поверх футболки, с наслаждением вдыхая легкий морозец. Прохожие посматривали на него с зябким ужасом.
Ирина в одно из воскресений не удержалась и купила себе милую кроличью шубку, но красоваться в ней еще было жарко. Кашляющая Маша, которая спала в одежде, в носках и с носовичками, гортанно вздыхала и смотрела на нее с выражением муки.
Барри в первые зимние дни расположился в келье теплопункта, куда его любезно впустили добродушные слесари. Через неделю ему наскучило валяться в одеялах, грызть шкурку из-под колбасы, вдыхать душное зловоние комнаты и слушать дремные мужские беседы. Поймав напоследок обнаглевшую мышь, Барри решил посмотреть, чем живет шумный продуктовый рынок на соседней улице. В тот же день он убедился, что это место кишит изобилием опасностей и соблазнов.
Обычно когда Гришик заявлял, что он болен, это означало лишь явное намерение свалить из дома, подальше от опостылевших забот. Однако на сей раз глава семейства ощутил нешуточное давление в районе грудной клетки. Промаявшись с этим неделю, поддался уговорам и угрозам родных и залег в больничку на обследование. Сейчас Гришик скучно лежал бревном на койке, укрывшись до подбородка, а Серега сидел перед ним, свесив руки с колен, и вытягивал из него разговор по чайной ложке.
Пасмурный день заползал в палату через огромные окна, нелепо заклеенные скотчем в самых сквозных местах. Сосед Гришика в углу проснулся от звонка и тяжко вышел за дверь, с измученным «алльо». В коридоре ухали, скрипели и цокали шаги, стеклянно дребезжали двери и чья-то девочка, которой строго запретили уходить, разучивала новогоднюю песенку, напевая ее в голос.
В палату без стука вошла женщина загадочного возраста в вязаной кофте. С неудовольствием присмотрелась и принюхалась.