- Полиглот... - пробормотал Эдик. - Этот, со свиным пятаком вместо носа - полиглот! - Он обернулся к своим, те понимающе скривили лица, хмыкнули, покивали. - А ну еще что-нибудь выдай!
Дышать Данилову было нечем, ибо место, приличное носу, было заклеено. Он открыл рот и глотнул воздуха.
- Уж небо рушится! - А Геринга все нет! - тут же воспользовалось открытым ртом проглоченное.
- Ну-ну...
- Основы рушатся! - А Гитлера все нет!
- Это он не нас ли подначивает? - вскричал подстрекатель, плохиш. Он так и не вошел в подсобку, кричал из-за спин.
Главный недовольно оглянулся на него - очевидно, ему еще хотелось послушать прикольщика, но намек на то, что над ним насмехаются, снести не смог. Он буркнул что-то уж совсем нецензурное, чего и воспроизвести-то нельзя, и занес руку.
Данилов, бросая взгляды на угрожавшего, поспешно составил на пол позади себя коктейль и закуску. Эдик, небрежно махнув прутом, смел на пол последнюю банку. Павел, пятясь, обошел стол, оставив его меж собой и налетчиками, а Эдик шагнул к Павлу, наступив каблуком сапога на извивающийся язык, пытавшийся что-то кричать. Нога его оскользнулась. За долю секунды до того, как тело его, потеряв равновесие, устремилось вперед, на лице Эдика отразилась растерянность - он его б непременно об лавку разбил, если бы она не была застелена всяким рваньём. Данилов успел выхватить у него железо. На него тут же кинулся второй.
Двое тем временем колотили Сережечку, который только локтями отмахивался, прикрывая ими же голову.
- Вы чё, пацаны? - бормотал он. - Чё попало... Нет, чё попало какое-то...
Павел бросился к нему на подмогу и, схватив сзади ближайшее к нему тело, отшвырнул в сторону. Он не подозревал, что нападавший окажется так легок - или это ярость придала ему силы - но тело вылетело вон из подсобки, едва не сшибив в проеме двери плохиша, который все же успел увернуться. Плохиш, будучи нервного нрава, в драку не лез.
- Да что же это... яхонты мои, - продолжал бормотать Сережечка.
Павел и не заметил, чтоб Сережечка нанес оставшемуся противнику удар, он даже готов был поклясться, что никакого удара не было, но нападавший прислонился к стене и, склонив голову, выплюнул себе под ноги вместе с кровавой слюной зуб.
- Осерчали, черти, - пыхтел Данилов, отмахиваясь арматурой уже от двоих, ибо Эдик пришел в себя и снова в драку вступил. - Паша, нет ли у вас молодежной музыки? Включили бы нам гангста-рэп. - Говорил он уже своим голосом. Не гундосым. - Тесно тут. И мысли теснятся. И сердцу тесно в груди.
С плеча, с горяча, орудуя преимущественно левой рукой, он врезал не-Эдику так, что чуть голову ему арматурой не снес, а следующим ударом выбросил его в рабочее помещение.
Эдик, оставшись один против троих, заоглядывался.
- Ну вот... Сказал нам 'Добрый вечер' и испортил его. - Данилов беззлобно ткнул Эдика в лоб, и тот вывалился из подсобки, упав на руки удрученных соратников. - Ну а теперь - зачем пожаловали?
- Да вот - этого... - сказал один из побитых, указав подбородком на Павла. - Пообщаться на общие темы хотели с ним.
- Пока что - разве не видно? - мы с ним общаемся, - строго сказал Данилов.
- Нет, чё попало... - сказал Сережечка, улыбаясь и оправляя измятую в процессе борьбы курточку. Ни царапинки на нем не было. Из одежды не вырвано ни клочка. Впрочем, как и у Данилова, в то время как у Павла, принимавшего менее активное участие в инциденте, пуговицы спецовки были вырваны с мясом, а левая часть лица саднила: сейчас он не мог припомнить, когда пропустил удар.
- Нет, молодец Сережечка, - сказал Данилов. - Глянь на этого: безо всякого замаха удалил ему зуб. - Он кивнул на пострадавшего, который, оттянув губу, ковырял пальцем во рту. - Да он один всё ваше молодежно-долбёжное движение к нулю сведет, если ему дать карт-бланш... Кстати, бланки у нас есть. Да и весь ваш Жопоуральск с казахской степью сравняет. Там где прошла его юность, ныне даже трава не растет. Хотя на вид - смирный. На идиота похож.
Плохиш, почуяв неладное, куда-то деликатно делся. Обнаружив, что один из приятелей уже стартовал, Эдик поморщился.
- Горе найдет героя. Я уже вижу твое будущее. Тебя скинхеды забьют, - предрек Данилов. - Или пустят на барбекю, как в предыдущие озорные века в ныне благословенной Америке. Но сначала соседи, затравленные рэпом, тебя едва не убьют. В нашей глуши черный рэппер - экзотика.
Сережечка щелкнул пальцами, и перед Эдиком взметнулся столбик пыли. Потом, вытянув губы и надув щеки, подобно злому борею, дунул так, что угольная пыль облаком накрыла его, а когда развеялось - то Эдик оказался весь черный. И даже черты лица, как показалось Борисову, приобрела африканские признаки.