- Не выпить ли в таком случае? По сто и еще по столько же, - сказал Сережечка.
- Хорошая мысль. Давай, алкодав, с нами, - предложил Данилов.
- Нет,- решительно отказался Павел.
- Ну а мы-с этой мыслью воспользуемся, - сказал Данилов, разливая коктейль.
- Тут как раз тебе порция выйдет, - сказал Сережечка. - Сто и еще сторица.
- Алкоголь для меня потенциальный враг, - сказал Павел немного более пафосно, чем хотел.
- Ну-с, а мы его депотенциируем, - пообещал Данилов.
- Взяли бы чару, очертили бы ею круг, хмелея с нами взахлёб, чем в скуке кукситься, - соблазнял артист.
- Правда, кочегар. Чаруйся с нами. Если уж жил, утоляясь пивком, пробавляясь вином, тешась водочкой, то и останется эта привычка с тобой во веки веков. Пока надгробный камень не ляжет на грудь, - сказал Данилов. - Может, ты в прошлом своем воплощении сильную жажду испытывал.
- Чтобы радость была в каждом камне, а не только в душе, - поднял стакан Сережечка.
Они закусили языками из одной банки, предварительно их убив.
- Ты подкидывать не забывай, - напомнил Павлу Данилов. - А то вот уже и звонят рассерженные потребители.
Телефон, действительно, трезвонил давно и довольно требовательно. Павел, занятый собой, его не слышал.
- Это секс по телефону. - Голос и впрямь звучал сексуально. - Что? Ах, вам уголь кидать... Извините, что ж... Можете сами нам перезвонить немного попозже. Мы вам понравимся. Обещаете перезвонить?
- Ладно, - пообещал Павел.
- То стоит, словно столб каменный, то боится со стула слезть, будто ему приспичило, - проворчал Данилов.
Павел вышел к котлам.
Следователи... Юриспруденты... Меньше всего они на ментов похожи. Собак нюхают... Ни разу не видел безносых ментов.
Представители полномочные. Бюро фигуральное. И намеки: мол, фигурант. Визиткой передо мной размахивал. Фиговый листок фигуральности. Засунь его знаешь куда?
Если уж на то пошло, то и впрямь они больше на артистов смахивают. Мастеров оригинального жанра, иллюзионистов и фокусников. Ловко он с арматурщиками управился. Надо с ними постоянно быть начеку. Присматриваться, прислушиваться и принюхиваться. Может, они в бегах от милиции. А может, милиция от них в бегах.
Он попытался поискать правдоподобную версию, которая бы все объясняла - и фокусы, и анормальную внешность пришельцев, и их осведомленность в летальных случаях с кочегарами, а также насчет призрачных баб - но придумать что-либо на ходу ему не удалось. Отвлекали обязанности. Он на время выбросил размышления из головы. Первым делом - с работой управиться. Ибо температура действительно снизилась почти до пятидесяти, давление упало на две десятых, еле тлели котлы.
Он приоткрыл задвижку подпитки, добавляя в систему воды. Вернувшись к котлам, распахнул топку первого, наблюдая краем глаза в открытую дверь, как выпивали следователи. Вернее, только что выпили. Пустые стаканы маслянисто поблескивали. Как и глазки Сережечки, который подцепил двумя пальцами из банки язык и, запрокинув голову, опустил его в рот.
- Шнеллер! - едва успев проглотить, заорал он на каком-то диком немецком. - Арбайт унд ... унд орднунг. Унд бауэрн махт!
- Ихь заге... - обратился к кочегару Данилов. - Ты бы действительно того... На лопату б налег. А то спалит к собачьим чертям этот приют праздности.
- Хенды хох! - продолжал выпивать и выкрикивать его приятель Сережечка.
- Яволь, - буркнул себе под нос Борисов на том же наречии, хотя языков не ел и не знал, мимоходом удивившись тому, как просто бывает порой найти общий язык. Он начинал побаиваться пришельцев и незаметно для самого себя перед ними слегка лебезить.
Взяв лопату, он принялся кидать уголь.
- Да проворней там! - подстегнул Данилов. - Надо душу вкладывать, а не вкалывать без души. Выкладываться надо, брат.
Странно, почему ни мастер, ни сменщик, ни напарник - которого носит черт неизвестно где, и наверно, он уже не придет - почему никто из них ни словом не помянул Елизарова. Обошли вниманием такое событие. На обвязке второго котла еще были видны следы недавних ремонтных работ. Мелкие поломки - явление заурядное. То труба потечет, то обмуровка даст трещину, то задвижку заклинит или вентиль сорвет. Но все это, как правило, обходится без травм и без жертв. Но Елизаров! Умолчали умышленно? Не хотели пугать? Или настолько незначительной была в их глазах гибель машиниста котельной, что не стоила и упоминания? Словно все сговорились тут же забыть о ней.
- Сережечка!
- Аюшки!
- А не закусить ли нам древнегреческим?
- Да пошел ты!
- Да пожалуйста!
И про бабу этим артистам известно. Оказывается, она не только ко мне... Хорошо: Вовка, Юрка и Елизаров могли кому-нибудь поведать о ней незадолго до того, как их участь постигла. Но он-то, Борисов Павел Игнатьевич, никому про это не говорил. Не успел. Не посмел даже, опасаясь что примут за незалеченное последствие 'белочки'. Елизаров... Нет, невозможно при всем усилии с его стороны превратить воду в пар на этих котлах.