- И что думаешь по этому поводу, синеман? - донесся до него голос Данилова.
- Зачем вы мне все это?
- И то правда...Включи какие-нибудь новости, брат, - сказал Данилов, начиная опять прикидываться и гундосить.
- Какие ж ночью тебе новости? - возразил Сережечка. - Ночью события еще не произошли.
- А ты Владивосток включи. Разница у нас с этим местом - пять или шесть часов. У них уже доброе утро, а у нас еще спокойная ночь. Там новости уже есть. События для них уже состоялись.
- В эфире новости, - лениво сказал дальневосточный ведущий и опустил взгляд, перелистывая лежащую пред ним тетрадь, словно отыскивая в ней, какую именно новость выдать в эфир. - А, вот... - Он зафиксировал пальцем в тетради нужную строку. - В натуре, новости, - напомнил он. - В городе Жопоуральске произошло возгорание котельной. По некоторым сведениям из этой тетради возгоранию предшествовал страшный взрыв.
Павел поёжился. Взрыв котельной. Про кочегара ни слова. Жив? Мертв? Города, конечно, с таким названием нет. И быть не может. Наш называется иначе. Но вот и Данилов, помнится, его Жопоуральском назвал. Приравнял к этому имени, поставил знак равенства между нашим городом и этим... Уральском... Не мог же Данилов с дальневосточным телевидением насчет этого сговориться.
- На этом программа невостребованных новостей заканчивается, - произнес ведущий. - Новости грядущих суток нагрянут через часок.
- И откуда им про это известно? - деланно удивился Данилов.
- Информация опережает события, - сказал Сережечка, - если она движется с востока на запад, навстречу ему. То есть событие, которое здесь не произошло - поджог, например, котельной - для Владика уже состоялось. Нос этой новости уже сунулся к нам, а хвост еще где-то тащится.
- А может, хвост еще и для Владика не произошел, - сказал Данилов.
- Может, - согласился Сережечка. - Однако отменить это событие уже нельзя на основании только того, что информация о нем к нам без хвоста явилась.
- Да ну его на бок... Не нравится мне этот телеведущий, - сказал Данилов. - Этот ведущий плохо себя ведет.
Ведущий, откровенно скучая, вертелся в кресле и хлопал себя подтяжками по животу.
- Поправим, - заверил его Сережечка и движеньями правой, словно делал мазки на холсте, действительно поправил прическу ведущего, заменил лацкан с петлицами на стоячий воротничок, примерил одни, вторые, третьи усы, уточнил родинку на подбородке, утончил слишком густые брови.
Фокусник! - вновь поразился Борисов. - Акопян! Копперфилд! Ури Геллер!
- Нет, не то, - сказал недовольный Данилов. - Пусть он совсем исчезнет.
Сережечка более резкими пассами рук сделал несколько замен ведущих - в том числе голой девушкой, Даниловым и собой. Маэстро! Как ему это удавалось, было непонятно. Однако удавалось же.
- Тута вас додж дожидается! - сказал ведущий-Сережечка, глядя с экрана кроткими, голубыми, ясными. Видимо, на том конце, в месте трансляции, был уже светлый день.
Тут же на экране возникла известная Павлу певичка, песни которой он даже любил. Эротически разевая ротик, она спела первый куплет
- Кочегар! Хочешь такую? - окликнул его Данилов. - Она не только поет, но и минет делает, - добавил он, когда Павел отмахнулся от его предложения.
- Черт, - выругался Сережечка. - Легче включить, чем выключить.
Он пытался прекратить телетрансляции при помощи тех же фокусов, какими каналы переключал.
- Что ж ты хотел? Главная особенность телевидения - навязать себя зрителю.
- Как бы нам совсем прекратить это телевещание... - не оставлял попыток Сережечка.
- Оч-просто, - сказал Данилов и запустил в экран табуреткой.
Табуретка разлетелась вдребезги. Телевизор же загудел и разразился оперной арией.
Безносый на языке Гете и Гитлера выругался по-арийски, и так как табуретов больше не было, взялся за край лавки, чтоб отключить этот вокал.
- Погоди, - сказал Сережечка. - Так нам сидеть не на чем будет.
Он вдруг замер, пристально всматриваясь в телевизор, словно примериваясь, с какой стороны его удобнее ухватить. Потом прищурился, присел, привстал, снова прищурился, и резко выбросив вперед руки, испустил длительный вопль. И пока этот вопль длился, с телевизором происходили изумительные изменения. Он вначале вдруг обесформился, осел и обмяк до состояния студенистой и в то же время пластичной массы, из которой, как показалось Борисову, можно было лепить что угодно. Вопль длился примерно с минуту, и за это время из этой аморфной массы вдруг стали расти рога и на мгновение проявилась козлиная морда. Но морда тут же была забракована и превращена в шар, колеблющийся на плоскости, он готов был уже скатиться с нее и упасть, как вдруг обзавелся ногами с копытцами, силясь стать поросенком, но не стал.