Катрин казалось, что она самая счастливая невеста на свете. Голубое свадебное платье оттеняло ее глаза, матушка даже подарила ей свое жемчужное ожерелье, одно из немногих драгоценностей, оставшихся у королевской семьи, практически полностью разоренной войной с Англией. Но даже не это больше всего радовало юную принцессу, а то, что она сможет теперь всегда быть со своим Анри, как она называла короля Генриха на французский манер. Под стенами старинного собора отзвучали брачные клятвы, теперь они навеки соеденены узами перед Господом. Почему-то матушка плачет, и кажется не от счастья. И зачем она боится за нее, ведь Анри благородный рыцарь, и конечно он пощадит Францию, не будет ее разорять, он же теперь наследник французского престола. Он, и их будущие дети. Братец Шарло, как и следовало ожидать, на свадьбу не приехал. Что ж, его можно понять. У него отняли то, что принадлежало ему по праву. Катрин не хотелось думать о своем Анри, как о жестоком завоевателе, ей не хотелось думать о политике. По видимому, она унаследовала темперамент своей матушки, и хотела побыстрее остаться со своим супругом наедине.
В полумраке комнаты его голос звучал так чарующе. — Моя Кэт, я мечтал об этом с тех пор, как увидел тебя. — Генрих подошел к Катрин и провел рукой по ее спине, чуть сминая шелк ночной сорочки. Его руки были сильными, грубыми, привычными к мечу и булаве, это чувствовалось и сквозь сорочку. Катрин вдруг почувствовала испуг, волнение нарастало. Теперь она полностью в его власти, он сделает с ней все, что пожелает. Катрин почувствовала себя олицетворением Франции, она во власти англичанина, как Франция во власти Англии.
— Повернись ко мне, sweetheart*, — попросил Генрих. Или приказал? Ведь победители не просят, а приказывают. Катрин обернулась и опустила глаза. Король легонько приподнял ее лицо за подбородок и заглянул в них. Глаза Катрин блестели в свете свечи, по щеке стекла слеза.
— Не плачь, дорогая. Что случилось, моя Кэт, мой котенок? Ты выглядела такой счастливой. — Генрих ласково улыбался, осторожно стирая пальцами ее слезы. — Я не причиню тебе вреда, я буду нежен. Ты мне очень дорога, Кэт. Отныне мы одно целое. Ты родишь мне сына, нашего наследника. А потом маленькую принцессу — такую же красивую как ты. — одной рукой Генрих нежно обнял Катрин, а второй гладил ее по спине. — Все заморские принцы и короли будут к ней свататься, но отец ее никому не отдаст! — весело улыбнулся Генрих. Катрин почувствовала, как страх отступает, в объятиях Генриха было спокойно и тепло. Пока он жив, ей ничто не грозит.
— Я напомню Вам это, когда она вырастит, и придется заключать политический союз. — Катрин чуть приобняла Генриха в ответ. Он рассмеялся — К черту политику, я сейчас не хочу о ней думать. Я хочу думать лишь о любви, о нежности. Когда я здесь, с тобой наедине, мне хочется забыть обо всем. — Генрих осторожно приподнял вверх ее сорочку и снял через голову. Катрин засмущалась и поежилась.
— Сейчас, мой котенок, сейчас я тебя согрею. — Генрих лекго поднял Катрин на руки и отнес на широкую кровать под балдахином. Осторожно опустив ее на подушки, он сам освободился от одежды, оставшись полностью обнаженным. У Генриха было сильное и мускулистое тело, кое-где виднелись шрамы, полученные в битвах.
Катрин смущалась, ведь она впервые видела обнаженного мужчину, но вместе с тем, чувствовала любопытство и желание прикоснуться к нему. Она протянула руку и провела ею по шраму на груди, погладила. От тела Генриха исходил жар, ей захотелось раствориться в этом жаре, почувствовать его всем телом. Генрих взял ее руку в свою, провел ею ниже, по волосам внизу живота, по затвердевшей плоти. Катрин ощущала, что краснеет от стыда и смущения, и в то же время желала большего. Генрих наклонился к ней, провел ладонями по щекам, затем прикоснулся губами к ее губам, сначала нежно и осторожно, потом более настойчиво, страстно. Катрин приоткрыла губы навстречу, робко ответила на поцелуй. От первого в жизни настоящего поцелуя у нее закружилась голова. Да, она говорила матушке, что Генрих целовал ее, но тот поцелуй был почти неуловимым, он лишь слегка прикоснулся к ней губами. А терерь Генрих делал это со всей страстью, на которую был способен, и на проявление которой имел сейчас все права. Катрин обвила руками его шею, прикоснулась к волосам, погладила их. Волосы Генриха, остриженные полукругом, были мягкими и шелковистыми, в отличие от грубых, шершавых рук. Но Катрин нравились прикосновения этих рук, Генрих гладил ее по груди, животу, бедрам. Его прикосновения вызывали волнение и сладкую истому, между ног стало жарко и влажно. Генрих покрыл поцелуями ее лицо, шею, чуть прикусил мочку уха, затем поцеловал ямочку за ним, опустился к груди и лизнул языком сосок. Катрин чуть слышно застонала от наслаждения. — Генрих опустил руку вниз и дотронулся пальцем у Катрин между ног, затем языком слизал с него влагу. Поняв, что Катрин готова, Генрих взял ее ноги, раздвинул в стороны и чуть согнул в коленях.