— Чем я обязана Вашему столь позднему визиту, милорд? — Катрин старалась держать себя в руках, но голос предательски дрогнул.
— Милорд? Давайте не будем столь официальны в общении. Мы ведь родня, Ваше Величество. Почему бы Вам не называть меня Джоном? А я буду называть Вас Кэт, как называл Вас мой покойный брат. — усмехнулся Джон.
— Не кажется ли Вам это дерзостью, милорд? Ваш брат был моим законным мужем! — Катрин была возмущена наглым поведением Джона.
— Не кажется Кэт, отнюдь не кажется. Я считаю, что мы с тобой должны быть ближе друг другу…ради маленького Генри, разве нет? Ведь я его дядя и регент при нем, а ты его мать, и ближе нас у него никого нет. Или я не прав, Кэт? Я конечно мог бы оградить его от французского влияния в твоем лице, неизвестно какие мысли ты можешь ему внушить, а наш король всегда должен оставаться англичанином. Зачем нам король, сочувствующий французам? — Джон уже откровенно насмехался над Катрин и поедал ее глазами.
— Ты мерзавец, Джон Бедфорд! Негодяй, бесчестный человек! В тебе нет ни капли милосердия! — Катрин захлестнула волна отчаяния, с каждым словом Джона она погружалась в нее, словно в бездну.
— О каком милосердии ты говоришь, Кэт? Если бы мы были милосердны, то нашей семьи уже давно бы не существовало. Разве был мой брат милосерден, когда завоевывал твою страну, когда оставил умирать матерей и их младенцев во рву, за воротами осажденного города? Разве он не истреблял мирных жителей, не жег деревни, не насаживал головы непокорных горожан на пики? — Джон смотрел на Катрин в упор, сузив глаза.
— Замолчи Джон! Прошу тебя, замолчи! — по лицу Катрин ручьем полились слезы.
— Ты не желаешь этого слышать? Ты всегда хотела быть милым котенком, а Генриха считать благородным рыцарем? Не выйдет. Он не милосерднее меня, мы с ним одной крови, мы всегда были близки, с самого раннего детства. Именно мне, а не Хамфри он доверил сына. И тебя тоже. Неужели ты думаешь, что я пощажу того, кто сможет навредить Генри, пощажу врага Англии? Враги Англии — это мои враги.
— Но я не враг Англии! Я мать английского короля! — воскликнула Катрин.
— Ты дочь французского короля и сестра французского дофина, который до сих пор считает себя законным претендентом на престол. Ты даже не представляешь какой страшной будет судьба того, кто попытается помочь ему вернуть французский трон. Какая ужасная смерть его ожидает, но перед этим я лично испробую на нем весь арсенал известных мне пыток. А уж я знаю в этом толк, и Генрих знал. — Джон зловеще ухмыльнулся.
— Но…но при чем здесь я? — у Катрин потемнело в глазах. — Я не разбираюсь в политике, я лишь хочу быть со своим сыном, я не претендую на власть!
— Одна гадалка недавно предсказала мне, что это будет женщина…вернее девушка. Юная, красивая девушка. — Джон задумался. — Нет, это не можешь быть ты, Кэт. Ведь ты уже не девушка, тобой владел мой брат. — Джон коварно усмехнулся. — Да, и ума у тебя уж точно не хватит.
— Ты же сам понимаешь, что это чушь, Джон. Юная девушка поможет Шарло сесть на трон? Это безумие. — Катрин бы уж точно никогда в это не поверила.
— Может быть и чушь, но это не важно. Мне все равно, кто это будет. Я расправлюсь с любым врагом Англии и короля, будь то хоть сам дьявол. Но тебе я не доверяю, и конечно не смогу доверить тебе воспитание английского короля. Именно за этим я и пришел — сообщить тебе, что Генри ты больше не увидишь. — Джон говорил спокойно, ровно, в глазах уже не было той злости, что еще минуту назад.
— Нет, Джон, нет! Прошу, не лишай меня моего Анри, умоляю, пощади меня! — Катрин упала на колени и обхватила ноги Джона. — Ради Генриха, прошу! Твой брат любил меня, и я любила его всем сердцем, я была ему хорошей женой, ради его памяти, Джон. — Катрин подняла на Джона свое лицо, залитое слезами. Он возвышался над ней и смотрел сверху вниз, чуть сузив глаза и презрительно ухмыляясь. — Я сделаю все, что ты скажешь…я в твоей власти…я твоя. — Катрин разомкнула руки и упала на пол, у ног Джона.
— Что ж…если будешь умницей, котенок, я явлю милосердие, о котором ты так любишь говорить, — он наклонился к Катрин и поднял ее с пола. — Довольно разговоров на сегодня. Завтра ночью я приду к тебе и мы продолжим нашу беседу. А теперь, позволь поцеловать тебя на ночь. — Джон впился в ее губы настойчивым поцелуем, затем развернулся и покинул покои. Катрин подошла к кровати и обессиленно рухнула на нее.
Катрин открыла глаза и поняла, что солнце уже высоко, скорее всего шел одиннадцатый час, а ведь обычно она просыпалась рано. Но эта ночь показалась Катрин вечностью, она долго не могла прийти в себя и заснуть после разговора с Джоном. Он угрожал разлучить ее с сыном, отнять самое дорогое на свете — смысл ее жизни, ее счастье. Катрин понимала, что отныне стала игрушкой в руках этого безжалостного человека. Теперь ей придется во всем ему повиноваться, в противном случае она больше никогда не увидит маленького Анри. «Только бы англичане не были к тебе жестоки.» — Катрин вспомнила слова матери, и слезы невольно хлынули из глаз. Матушка была права! Какой же наивной и восторженной тогда была Катрин, тогда, перед свадьбой с Генрихом. Ей казалось, что впереди ее ждет только счастье. Как же она заблуждалась, жизнь оказалась совсем не такой, как в старинных рыцарских балладах о любви. Если бы только Генрих был жив! Зачем он покинул ее так рано, зачем отдал во власть своего бессердечного брата? Катрин захотелось написать матушке, написать обо всем, излить в строчках всю свою боль. Но чем она сможет помочь? Окончательно обезумевший отец при смерти, у брата Шарло нет никакой реальной власти. Матушка только опечалится, это может подкосить ее здоровье еще сильнее, она и так неважно себя чувствует последнее время. Нет, она не станет писать ни матери, ни брату. Она покорно примет свою судьбу. Примет ради сына… В дверь постучали — Джейн пришла справится о том, не нужно ли что-нибудь ее госпоже.