За ночь Тима просыпается раза три. Руслан каждый раз подскакивает, спрашивая чем помочь.
— Может возьмёшь его?
— Я боюсь.
— Он не укусит, — смеюсь с собственной шутки.
— Я, правда, боюсь. Я детей то никогда не держал. Ну, таких маленьких.
— Бери вот так, и вот тут. Голову он держит уже хорошо, можно не держать.
Тимур хлопает глазками, глядя на Руслана. Что-то лепечет на своём, кряхтит, улыбается. Милый малыш.
Быстро делаю смесь и себе кофе. Я как-то не привыкла столько раз за ночь вставать. Кормлю малого, который, кажется, чувствует себя здесь в безопасности. Переводит глаза на Руслана.
— Там, папа, да? Папа, — в присутствии ребёнка ты становишься идиотом, который сам говорит, как ребёнок. И я не исключение.
Руслан не привык. Обычно к такому привыкают девять месяцев беременности и пару месяцев жизни малыша, а не один день.
— Тебе когда на работу? Я сам не справлюсь.
— Завтра не поеду, но потом надо. Коллекцию готовить.
— Надо срочно завтра няню искать.
— Он итак натерпелся, а ты хочешь его в чужие руки?
— А что ты предлагаешь? Я ничего не умею, я тут с ума сойду от страха.
— Лучше бы ты совать в кого попало так боялся, — обычно я молчала, не упрекала его. Тихо переживала свою боль. Но, кажется, чаша переполнена. Руслан ничего не говорит. Это не очень приятно слышать, но он понимает, что сам виноват.
— Согласен.
Согласен он. Первая ночь пережита. С утра я звоню Аэлите, чтобы узнать не хватились ли ребёнка. Она сообщает, что матери Тимы не было, никто не заметил.
Руслан просит подсказать, что ещё заказать малому, и я ищу необходимые характеристики в колясках, кроватках, креслах и прочем. Выбираю манеж, мобиль, коврик развивающий. С чего-то нужно начать.
— Займись законным установлением отцовства. Всё что сейчас происходит — незаконно, Рус.
— Я уже созвонился с юристом.
— Я… Я хочу переговорить с мамой, чтобы она посидела с ним. Мы не найдём хорошую няню так быстро, а оставлять Тимура с кем попало страшно.
— Ага, она так и будет счастлива. Сидеть с нагулянным ребёнком мужа дочери.
— Он не виноват в этом, — бубню я.
Мне очень страшно, как отреагируют родители. Но они всё равно узнают всё. Зачем тянуть?
Успеваю навести минимальный порядок, пока Тима спит. Руслан за эти дни даже ни с кем не созванивается. Просто рядом находится. Заказывает ужин, пытается чем-то мне помочь, а в свободное время старается быть, как можно ближе, хотя бы целовать и касаться, чего я избегаю.
— Рус, я сгоняю в аптеку.
— Зачем?
— Таблетки надо.
— Что болит?
— Живот у меня болит, — да, я надеялась, что я стану матерью, но вселенная не правильно истолковала мои желания. А боль у меня всегда была адская.
— Давай я съезжу?
— Я сама. Хочу проветриться.
— Давай недолго, уже поздно.
— Постараюсь, но Тимур будет спать несколько часов, поэтому можешь не переживать.
— Я и за тебя переживаю. Уже поздно.
— Всё нормально, — отмахиваюсь я.
Еду на машине до круглосуточной аптеки. Беру обезболивающее, успокоительное. Понимаю, что я не готова сейчас делиться этим всем с родителями. Папа только пошёл на поправку, Руслан для них, как сын. Звоню Степану Сергеевичу, чтобы переговорить об удалённой работе на какой-то срок.
— Евочка, ты с ума сошла? У нас показ, надо готовиться.
— Я буду. У меня многое готово. Буду дома всё проектировать и делать, всё есть на ноутбуке.
— У тебя что-то случилось?
— Да. Но я могу работать.
— Ладно, Ева. Давай попробуем.
Сижу в машине долгое время. Просто дышу воздухом в открытую дверь. Я не знаю, как всё это принять. Не имею не малейшего представления. Не могу сейчас бросить их, но и принять это всё сложно. Не знаю, как не скатиться в эту пропасть осуждений Руслана. На этом брак разрушится. Мне снова все похоронить в себе и остаться мудрой? Это уже какая-то чепуха выходит. Руслан будет выслуживаться передо мной, я держаться из последних сил. Так и будет, пока окончательно не возненавидим друг друга и не уничтожим.
Возвращаюсь домой спустя два часа. Руслан сидит около мелкого и пепелит его взглядом.
— Нормально?
— Да. Пока сама буду с ним сидеть, не представляю, как объяснить это родителям. Буду работать удалённо.
— Ева, спасибо тебе. Я не знаю, что бы я делал без тебя.
— Я стараюсь принять это, Руслан. Но я ничего не обещаю. Каждый раз всё хлеще и хлеще. В следующий раз другая семья придёт?
— Моя единственная семья — это ты, Ева. И он теперь.
В голосе Руса нет пока ни любви к сыну, ни теплоты, ни нежности. И мне жаль малыша, что так получилось. Но у меня такое дурацкое чувство, что я не смогу уйти ни от Руслана, ни от Тимура, который так на него похож.