И выхожу из комнаты. Не могу. Всё то, что, мне казалось, отболело, вылезло сейчас на всеобщее обозрение. Я вылетаю из офиса и еду просто куда глядят глаза. Понимаю, что мне хочется поплакать и поговорить, поэтому набираю маму.
— Папы нет?
— Нет. На сутках.
— Я приеду.
— Жду, котёнок.
По дороге мне звонит Руслан. Я не хочу говорить сейчас, но он не отстанет. Ещё и приедет. А я пока не готова.
— Да?
— Привет. Как дела?
— Нормально, у тебя как? — сдерживаю все свои рыдания.
— Ев, а ты где?
— Я к маме поехала.
— Что-то случилось?
— Ты не видел?
— Видел, котик, — мы оба сдерживали себя. — Ев, я разберусь с этим. Я их засужу. Я…
— Руслан, мне от этого не легче, — всё же всхлипываю. — Степан Сергеевич меня вызвал, удар по репутации. Сейчас будет ажиотаж вокруг моего имени. Да и вообще больно.
— Ев, можно я приеду?
— Я хочу с мамой побыть. Давай потом.
— Ева, я бы забрал всю эту боль себе, если бы мог.
— Я знаю, Руслан. До вечера.
— Люблю тебя.
Паркуюсь у мамы во дворе. Она встречает меня, сразу понимая откуда ноги растут. Обнимает и прижимает к себе, а я в кои-то веки реву.
— Тише, моя девочка, тише. Всё образуется, обещаю. Солнце всегда выходит после дождя. Поплачь, легче станет.
Я реву на её плече так долго, что уже должно было случиться обезвоживание.
— Ты вид… видела? — сквозь слёзы спрашиваю я.
— Видела, моя хорошая. Я понимаю, что тебе больно и плохо. Теперь ещё и все об этом знают, думаешь, будут осуждать и обсуждать. Но люди всегда будут это делать, Евочка. Главное, что ты выбрала для себя.
— Я… Я люблю его, но мне так плохо, мам.
— Я понимаю тебя. Ты боишься новых предательств. Кажется, что все друзья будут за глаза обсуждать тебя. Хочется наказать человека своим отсутствием в его жизни, но накажешь ты только себя, Ева. Ты ведь любишь его.
— Я думала, я сильная вся такая, мудрая. Смогу простить. И я ведь простила и пошла дальше. Тимура приняла. Но мне всё равно больно за всё это.
— Девочка моя, боль пройдёт. Тебе обидно за ту, которую обманывали и на которую променивали, — да, это так. За каждый раз. — Но сейчас ты другая. Вы оба другие. Руслан изменился, ты смогла простить его, но это не значит, что ты не знаешь себе цену. Тем более, он раскаялся, я видела, когда он говорил со мной. Оступиться каждый может. Ему казалось, что такой ритм — это нормально. Я всегда на твоей стороне, и, если ты решишь развестись, то я буду за тебя. Но что-то мне подсказывает, что ты не станешь счастливой от этого.
Да, не стану. Потому что люблю. Истерика постепенно уходила на второй план. Мама шаг за шагом расставляла всё по полочкам в моей голове.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Опыт, — отводит взгляд с улыбкой, радуясь миновавшей истерике.
— Личный что ли? — она так молчит, что я напрягаюсь. — Мам!
— Котёнок, я бы тебе не рассказала никогда эту историю, но она будет хорошим уроком. Да, личный опыт. Твой отец когда-то по молодости мне изменил. Не один раз, но с одной и той же. Когда я узнала, сразу же выгнала его. Он бросил ту девушку, начал бегать за мной. Вымаливал прощение, ползал на коленях, клялся, что больше ни на кого не посмотрит. Я простила его спустя полгода. И я не пожалела. Он больше никогда ни в чью соорону не смотрел. Потом ты родилась. И я счастлива, что простила его тогда. За спиной все говорили, что позор, дура. Но только я знала, что было между нами, как я любила его.
— Мам… Мне очень жаль.
— Ну, было и было уже. Дело закрыто за сроком давности, — смеясь говорит она. — Пообещай не говорить отцу. Не хочу, чтобы твоё отношение изменилось. Ещё до твоего появления он искупил вину. А отцом всегда был прекрасным. Ошибиться каждый может, Ева. Никто не застрахован. Просто иногда чтобы понять ценность, нужно чуть не потерять.
Да. Тем более Руслан, правда, изменился. Чувствовала это на клеточном уровне. Мне стало значительно легче. Мама сделала чай с малиновым вареньем. Мы болтали с ней ещё несколько часов. Она рассказывала истории из молодости и моего детства, с которых мы то смеялись, то плакали.
— Мам, спасибо тебе. Я тебя люблю.
— И я тебя, котёнок. Очень хочу видеть тебя самой счастливой. А что до завистников и показа, ты расслабься. Ты найдёшь, что им сказать.
— Да, теперь я точно знаю, — улыбаюсь ей.
Мы с ней пьём чай, болтаем, обсуждаем предстоящий показ, она меня кормит. Но ближе к полуночи я всё же еду домой. Крепко обнимаю маму на прощание. Она у меня мировая. Машина Руслана на парковке. Дома.
Открываю дверь своим ключом и не успеваю зайти, как Руслан уже вылетает в коридор. Оценивает моё состояние и осторожно делает шаг.