Наконец коты собрали все разбросанные пожитки свои, попрыгали в повозку и поехали было дальше, но на околицах деревни на них налетела свора собак, окружила фургон и вновь переполошила крестьян в поле матерным лаем. А потом, среди кошачьего воя и псиного ора, что-то грохнуло и всю дорогу заволокло дымом. Мимо озадаченных крестьян промчалось несколько испуганных псов с вытаращенными глазищами…
Так кошачья повозка въехала в деревню Заунывненькую, староста которой записал в тот день в журнале: «Приехали какие-та паганые валшебники с хвастами длинными-длинными. Жди беды, ах, ах!»
Фургон прошел стороной боярские сады, дворы крестьян побогаче (разбогатевших продажей шкур крестьян победнее) и остановился на краю дороги у некоего дома. Лошади сами стряхнули с себя колдовскую упряжь и пошли объедать цветущую траву у плетня, а из повозки вышел очень важный с виду кот. Он был черного цвета с белым животом и держался на двух ногах не хуже человека или шварзяка, например. Кота этого звали ни много ни мало, а целым Трофимом, а полнее – Трофимом Котофеевичем.
С важной неспешностью управляющего каким-нибудь барским поместьем, он прицепил булавками к пологу несколько волшебных шаров, к верху навеса и по краям приделал звенящие погремушки. Потом отщелкнул у борта опускающуюся планку. На ней он свесил длинную, на всю повозку, тряпку, на которой большими разноцветными буквами вышито было: «Брадячие калдуны! Валшибство за граши!» Когда-то однажды зевающий умник, таскавшийся без дела по городским улицам, заметил Трофиму, что «вывеска-то его с ошибками». Потом что-то случилось, и с тех пор этот умник стесняется выходить из дома.
Что бы там ни было, пока Трофим развешивал на повозке блестящие украшения не всегда безобидного назначения, из дома, у которого стал фургон, высунулся нос, потом борода, потом налитые злой кровью глазищи. Впрочем, однако, первее всего этого наружу вылезло пузо. Короче говоря, из дверей дома выскочил все-то лишь человек, замахал руками, сморщил рожу и затрещал:
– Чтоб мне в колодец ухнуться! Чтоб мне в усах запутаться! Что за балаганная колымага всунулась напротив моих ворот?! – мужик подбежал к повозке, заглянул с одной стороны, заглянул с другой, ища хозяина, которым, по его мнению, мог быть только человек. – Извольте провалиться сквозь землю, пока я не достал из ножен мои кулаки!
Трофим как ни в чем не бывало и дальше украшал навес непонятно чем, зато изнутри вылез тощий и взлохмаченный рыжий кот. Кота этого звали Лишайным.
– Ты, что надо?! – воскликнул он таким угрожающим тоном, от которого коты попроще бросаются наутек и дырявят головами заборы. – Брысь отсюда!
– Брысь отсюда!? – возмутился толстяк и показал коту кулак. – Ты мне тут потабарь, рожа усатая! Ну-ка, где твой хозяин, суй его сюда. Перегородили мне, видишь, подход, так еще хамить думают не по-человечески! Вот здравствуйте!
Повозка и вправду закрыла ворота на постоялый двор, хозяином которого и был взбешенный этот мужик.
– Скажи ему что-нибудь, – разрешил Трофим.
– Ага! – воскликнул Лишайный. – Хозяина тебе хочется, храпун жиропузый? Ты не семени там, поближе подойди, бурдюк двуногий, я тебе так отваляю – без штанов побежишь! Долбня ты шиловатая, вопли орать не хлебца жевать, ѨѪѮѬѾ ты ѢѠѿѪѤ! Чтоб тебе ѰѮѾѥѧѤ ѪѬѧѡѳљћ ѩѯѧѸѼ҉ ѱ҂Ѥђ҈Ѿѿ и потом ѣѡѪѨѤҀҾӍ на ушах повисло!
Все эти загадочнейшие символы – страшные матерные заклинания, расшифровать которые может лишь лютый колдун, поэтому не стоит переживать, читатель, если вы не сумели их прочитать. Впрочем, если вы лютый колдун и прочитать их сумели – берегитесь! Стоит лишь произнести их, хоть мысленно, и у вас тут же загорится белье. Поэтому для вашей же безопасности, читатель, все колдовские заклинания в этой книге обезврежены и исковерканы. Однако же, автор не может поручится, что не пропустил где-нибудь среди сложных фраз и кошачьих завываний обрывка наговора или проклятия кривого носа, поэтому, перестраховки ради, прежде чем читать эту книгу, спрячьте подальше все, что сложно потушить…
Заклятие Лишайного подействовало сразу – ошалевший толстяк задергался и задымился весь из-под штанов! Принюхиваясь к запаху, он торопливо попятился обратно к дверям постоялого двора, не отрывая взгляда от сердитого котяры.
– Э, ты куда пошел? – не отставал Лишайный. – Ҝ҈ѿҀ҃҄ѻѺ ты ѾѶ҈ѪѮѤѠ! Не такой крикливый теперь? Язык вздулся? Сейчас еще волдырями затянет! Ты не беги, я тебе сейчас, хозяин ты наш, петушка твоего цыплячьего в кошачий хвост превращу, детишкам на радость, жене на потеху.