Меня разбудили чувственным поцелуем, родные руки, легко стягивая с меня рубашку, ласкали, вызывая мой протяжный стон.
- Сумасшедший, вдруг нас услышат! – Улыбалась я, плавясь под его руками.
- Никто не услышит, я поставил полог безмолвия, проговорил Ян сквозь поцелуи, стремительно избавляя меня от остатков одежды. – Я очень соскучился! Очень. И теперь хочу получить свой десерт.
Дальше не было слов, лишь восхитительный танец тел, глаза в глаза, лавина эмоций, пламя страсти и чувственный взрыв в конце.
Отдышавшись и лукаво улыбнувшись, я заметила, что мне очень нравится быть десертом. На что Ян меня нежно поцеловал.
Вечером, после неприхотливого ужина на кухне со слугами, я предложила ночью залезть в окно на второй этаж в крыле хозяев поместья.
- Но как ты узнаешь нужное окно? Ведь мы не знаем где поселились Сара и Райм.
- Пф. Подсмотрим, где будет гореть свет, – не сомневалась я.
- Если кто-то увидит?
- Да никто не увидит. Маги мы или кто, наведем искажение.
- Как у тебя все просто. А кто-то обещал учиться, а сам влезает в авантюры, - шутливо нахмурил брови Ян.
- Да зачем усложнять. Надо срочно поговорить с дедом. Накинешь полог безмолвия и никто ничего не узнает. А насчет учебы, - как только все разрешится, я возьмусь за ум. Обещаю.
- Может все-таки через холл, под чарами, второй этаж это опасно.
- Ну, можно и через холл, так будет конечно труднее найти комнату.
Пока мы обсуждали план проникновения, наступила полночь. Крадучись, мы вылезли через окно из флигеля и обошли правое крыло.
«Свет горит в третьем окне», - мысленно транслировала я, значит это близко.
«Было бы хорошо», - коротко ответил мне Ян, создавая вокруг нас отвод глаз.
Проникнув на второй этаж, мы стояли около двери, меня немного потряхивало от страха и предвкушения. Но еле слышный голос деда, что-то говорившего, наверное, бабушке, придал мне сил. Коротко постучав, мы зашли. В гостиной около окна стоял дед, а у камина в кресле-качалке, с заботливо укутанными пледом ногами, сидела бабуля, придерживая какое-то шитье. Бабушка выглядела намного хуже деда. Огромные темные круги под глазами, с сетью морщинок от частых слез, усталые тонкие руки, опущенные плечи придавали ей совсем печальный вид. Ян активировал полог безмолвия, а я поскорее стянула с себя амулет. Наступила безмолвная сцена, взорвавшаяся фейерверком эмоций, слез и радости.
- Ангелюшка! – Ликиша! – слились два имени в одном вскрике. И через несколько быстрых шагов дед подхватил меня на руки, закружив по комнате, опустив рядом с креслом-качалкой. Бабуля беззвучно плакала, утирая дрожащей рукой слезы, и не могла ничего произнести, открывая и закрывая рот. Я бросилась на колени, обнимая ее в ответ на раскрытые объятия.
Проговорив почти до утра, рассказывая нашу историю, попеременно обнимая и целуя, друг друга, решили, что наш маскарад надо продолжить, чтобы точно выявить врага. Не считая того, что это действенный момент безопасности, при таком неизвестном раскладе сил. Потом мужчины отошли к окну и разговаривали там о своем, сверля друг друга глазами. А мы с бабушкой рассматривали мою брачную татуировку и говорили про жизнь.
Утро внесло свои коррективы в наш план, прилетел магический вестник с известием, что на шахте обвал. Дед отбыл туда, чтобы провести расследование и забрал нас с собой. Какие-то силы, с нами грязно играли, но мы были намерены выйти победителями из этой игры.
На шахте, в светлом кабинете ее смотрителя, мы задержались ненадолго, только чтоб получить отчет. Смотритель Баффен прятал глаза и путался в ответах, комкая в потных руках носовой платок. На что дед, не выдержав, его откровенного вранья, потребовал их провести в шахту, где на данный момент велись восстановительные работы, были и пострадавшие. Ян решил немного приоткрыть свое инкогнито, «признавшись» Мареку, старшему смены, что совсем слабенький маг, но может помочь, и его увели, показать лазарет для оказания помощи пострадавшим. Мы с дедом остались, стояли и осматривали крепления, он расспрашивал старшего смены, как так получилось, что снесло магически укрепленные распоры. На что он пожаловался, что магических распоров давно нет, их не покупали и не поставляли, а те, что были, никто не заряжал.