— Почему твой обряд посвящения в жрецы ещё не проведён? Разве ты не знаешь, что сегодня полнолуние?
— Ты не говорил, что меня будут посвящать в жрицы а не в жрецы. И вообще. Я тебя из тюрьмы вытащил, я же могу вернуть тебя обратно.
— Ой ли? — усмехнулся Баринов и все сторонники Семеновича вызывающе опустили глаза. — а ты никогда не думал, что бы с тобой было, если бы ты этого не сделал?
Баринов резко поменялся в лице, его хищная ухмылка вмиг обернулась кровожадным и гневным оскалом.
— Назаров Николай! — гаркнул Баринов.
— Я. — тихо буркнул один из мужиков.
— Что бы с тобой было. Если бы ты устроил итальянскую забастовку в своём округе?
— Ничего, верховный Волхв.
— А ты, Павел Викторович, что бы с тобой было, если бы ты стал заворачивать дела согласно закону в своей прокуратуре?
— Ничего, Верховный волхв.
— Вот видишь Феденька, ты не витязь, ты стоишь на плечах истинных Витязей. У тебя теперь два варианта. — сказал Баринов, и покосился на нас с Авелем. — Либо ты принимаешь жреческий постриг, соблюдая все ритуалы согласно нашим священным текстам, либо твоя кровь напитает этот лингам.
Семенович оглядел своих подчинённых, но ни один из них не решался пойти против Вишну-Дакшу.
Глава 51. План Вишневского
— Время пришло. Пойдём, пойдём проводить обряд. И эльфов этих тоже с собой прихватите. — сказал Баринов, и подчинённые Семеновича быстро повиновались главному волхву.
Вишну-Дакшу торжественно шел по коридору в глубокое подземное помещение, все мужички быстро нарядились в рубахи из домотканого льна, и следовали за ним. Адептов у Вишну Дакшу было несметное множество. Они заполонили огромный особняк так, что негде было яблоку упасть, но вместо шума от такой толпы, в комнатах стояла жуткая, практически сатанинская тишина. Все как один адепты были одеты в домотканое рубище, расшитое неизменной мешаниной эзотерических и новодельных символов, все они беспрекословно повиновались волхву, а судя по их дисциплине, и походке, почти все они были дисциплинированы. Все они были полицейскими.
Но сам Вишну-Дакшу всё еще оставался загадкой. Но совсем не в том ключе в котором я воспринимал его раньше. Его походка, моторика, движения манеры, и даже некоторые мелкие особенности речи были мне знакомы. Слишком знакомы.
— "Думаешь это дядюшка Микуш?" — спросил меня Авель по радио. — " По росту и движениям очень похож"
— "Тебе удалось его обнюхать?"
— "Точно. Нюх не обманешь. Получается это однозначно не он. Что дальше делать будем"
Но я не ответил. Я подошел к Вишну Дакшу поближе, чтобы унюхать на его одежде хотя бы следы контакта с Вишневским. Вишневский однозначно должен был подарить своему адепту какую-нибудь мистическую безделушку, но пока я принюхивался вдруг Авель чуть не запрыгал от радости.
— "Кошкин!" — радостно сказал он мне по радио.
— "Где?"
— "Не знаю, но я отчётливо чую его запах"
Вскоре запах Кошкина почуял и я. И не только запах. Я ощутил тот самый коннект, который я испытал тогда в деревне, когда ретранслировал спутниковый сигнал на глазной фотоаппарат Кошкина. Он на миг подключился к моей биодеке, и отправил едва уловимое сообщение.
— "Не делай резких движений. Хочу посмотреть чем всё закончится (смайлик)"
Шкирка был в своём репертуаре. Вероятно он заменил одного из адептов, и незаметно толпился где-то поблизости. Всё менялось быстрее чем я смог адаптироваться, но на этот раз меня это радовало.
Вся толпа с верховным волхвом во главе спустилась в мрачное подземелье. Нет скорее даже не так. Подземелье было мрачным не внешне, внешне оно было вполне изысканно оформлено под древнерусские хоромы, и ярко освещено, но некая сырость, которая возникает когда не воцерковлённый человек сталкивается со звериной серьёзностью в глазах верующих, так вот именно эта мрачная сырость пронизала меня изнутри.
Но лучше бы она оставалась сырой. Когда верховный волхв занял своё место под деревянным идолом Перуна, и окружающие его адепты заулыбались, я увидел в их глазах нечто мистическое. Не могу описать. Я как будто увидел тех самых бесов, которые прятались в темноте вокруг моей детской кровати. Эти глаза были не агрессивны, в них не было ни звериной жажды, ни могильной пустоты, в них была некая первобытная, почти детская жестокость и радость, возведённая в степень фактом наличия человеческого интеллекта. Вишну-Дакшу разделся до гола, и адепты в особых одеяниях передали ему белоснежную рубаху, с маленькими капельками запекшейся крови на животе.