— Мы проверили. Деньги на том кошельке есть. Теперь пароль. Для перевода.
— Нет. Так не пойдёт. Почём мне знать, что справка прокатит?
— В любом случае, ты мне за карту должен.
— Ну и буду должен. Не съезжаю.
Молдаване схватили меня, и в их лицах появилась такая кровожадная ярость, что казалось, будто даже казахи им не страшны.
— Давай так. Тебе деньги Цибельман обещал, или я? Вот его сюда и зови. Я скажу ему, а он уже передаст тебе, когда я буду на воле.
Молдаванин достал заточенную ложку и поднёс к моей шее.
Я быстро выкрутился из их захватов, едва не разорвав справку. Действовать так было очень рискованно, но наша возня быстро привлекла внимание охраны, и молдаване мигом притворились смирными. В конце концов, их устроила моя сделка, и Цибельман был вызван, хотя и крайне недоволен.
Я продиктовал ему номер, и на следующий день уже стоял перед выходом из главного административного входа с путевым листом и справкой.
Глава 28. Возможна ли магия?
Глава 28. Возможна ли магия?
— Вот моя справка что я шпион, вот здесь путевой лист, а здесь имя и должность моего наблюдателя из КГБ.
Охранник на КПП сверил корешки и даты документов со своим каталогом, мельком сравнил моё фото со мной, и без единого слова нажал кнопку. Дверь здания, стоявшего на берегу реки открылась, и передо мной открылся путь к свободе, преграждённые рекой. Охранник нажал ещё одну кнопку, и из холодной воды стал подниматься металлический мост, оплетённый водорослями. Он оглядел мою тюремную робу протянул тряпичную армейстукю торбу и сказал:
— Это твоё. Посылка от капитана См… Смирнова.
Мост я пересёк быстро, чуть ли не бегом. Я так торопился поскорее покинуть это абсурдное место, что даже забыл посмотреть что было в посылке. Но упоминать слово абсурд я зарёкся. В дальнейшем, в контексте того что я видел в России, слово абсурд могло бы стать словом паразитом. Теперь я понял почему русские, что не стесняются материться, так часто это делают, буквально через слово. И те самые обсценные упоминания известного процесса и сопутствующих ему причиндалов просто отображали некие, как бы так выразиться без мата, грани абсурда. Да, точно. Грани. Или аспекты. Не знаю, бл…
Старенькая но прочная асфальтовая дорога поднималась по глинистому склону и вскоре вывела меня к бескрайней степи, что простиралась аж до горизонта. Поздняя осень превратила густую степную траву в нечто похожее на дорогой бархат, благородного, тёпло сероватого цвета. Уходящая в даль лесополоса скорее напоминала перила лестницы в рай. Хотя в близи деревья выглядели некрасивыми и дикими, всё же в них была некая трогательная, почти родная красота. В конце концов, климат северного Причерноморья не так уж и сильно отличался от моей родной Польши.
Деревья стояли неподвижно разделяя своими ветвями осколочки пресновато голубого неба, Невысокое осеннее солнце сияло в чистом небе, и не смотря на приближение декабря создавало вполне пригодную, а порой даже жаркую погоду. Из степной травы то и дело вспархивали перепелки, а из лесополосы выскакивали тревожные лисы и перебегали дорогу совершенно не боясь людей. Солнышко было таким тёплым, а ветер таким приятным, что я совершенно позабыл о том, что уже осень.
Но поле всё не кончалось. Я шагал и шагал, даже весьма лёгкая тряпичная сумочка становилась всё тяжелее. Я несколько раз начинал считать шаги, досчитывал до нескольких километров и сбивался. И когда я уже совсем отчаялся дорога подкинула мне издевательский признак цивилизации. Старый но опрятный указатель: Запорожье — 108 км, Никополь — 54 км, туалет — 42 км.
Но, делать нечего. Я отдохнул под указателем, выбросил из тряпичных мокасинов мелкие надоедливые камушки, почистил свою робу от семян репейника, и продолжил путь. Живописное закатное небо и первые звёзды постепенно склонили меня заглянуть в себя поглубже. Стройная эльфийская тень, отражающая женственность эльфийской фигуры вдруг показалась мне чужой. Она как бы напомнила мне, что я всё ещё мужчина. Как бы я не хотел казаться чем-то выдуманным, несуществующим для других, моя собственная душа никак не воспринимала стройный тёмный силуэт на асфальте, как мою собственную тень.
Я то и дело вспоминал сказочных существ из общеславянского эпоса и фольклора, но не мог подобрать ничего, с чем мог бы себя ассоциировать. И дело даже не в том, что магический способ восприятия мира, свойственный сказочным существам и их авторам был далёк от меня. Дело было в другом. Я изменил всё своё естество, многие годы прожил под женскими личинами, но такая мелочь как тень, впечаталась в мою реальность именно мужской. С одной стороны это было слегка неприятно, я даже ощутил некое подобие стыда за свой физический отпечаток в земле, но вскоре понял: я всё ещё мужчина. И всегда им останусь. Даже если для похищения молодильных яблок, мне пришлось удариться о земь, и обернуться Василисой Прекрасной.