Кошкин немного помолчал и грустно добавил:
— Одно только имечко чего стоит! Voi Cheh — чествующий сражение. Он как отмороженный кинулся в драку, и даже драконов своих не взял. Я не знаю, шеф. Я не справлюсь.
— Если не справишься — вылетишь в МВД. Будешь до конца дней своих ловить скамеров, носить позолоченные мундиры и понтоваться перед деревенщинами.
— Лучше тюрьма.
— Вот именно. Так что соберись, сосредоточься и выясни: почему один из самых опасных врагов России — Вишневский, преподнёс нам этот уникальный экземпляр на блюдечке?
Глава 31. Эпидемия долбославия прогрессирует!
— Пошли, Homo Eldaris. — сказал Кошкин.
— Ну пойдём, Шкирка. — согласился я и последовал за ним.
Кабинет Кошкина стал для меня немного уютнее. Думаю если бы я решил отыграть девушку, вешающуюся на своего спасителя, то и такая дичь теперь сошла бы мне с эльфийских ручек. Кошкин глубоко и тяжело вздохнул, заварил нам растворимый кофе, и плюхнулся в свое кресло. Я довольно долго ждал, пока он всё же заговорил со мной, но всё таки дождался. Кошкин выпил кофе и начал:
— Давай договоримся. По одному вопросу в день. Не больше.
— Договорились. — я указал на портреты художников и спросил — Кто это такие? Вы что раскулачили дом культуры?
Кошкин снова вздохнул, но на этот раз без закатывания глаз и прочих едва уловимых деталей.
— Это основатели. Как ты знаешь, до две тысячи тридцать седьмого года наша служба называлась ФСБ. Но в тот год, страна сделала много успехов во всех областях, включая медицинскую. — сказал Кошкин и указал на низ моего живота — В те времена была очень популярна идея, что развал СССР был изначально спланирован всемогущим КГБ СССР, которое ушло в тень. У нас тут на руси конспирологию очень любят. Хлебом не корми, дай разоблачить очередного лжедмитрия. Вот и организовалась группа художников, поэтов, творческих людей, идеологов, на подобие Могучей Кучки Мусоргского, только гораздо более эффективной. Они назвали себя Коалицией Глаз Бесстрастия.
— А при чём тут художники? А, прости, забыл. Только один вопрос. — поправил себя я.
— Художники, практически вымерли из-за засилия нейросетей. Мало нарисовать шедевр, его ещё нужно продать. Так вот. Их таргетированная реклама, глубокий анализ психотипов потенциальных ценителей творчества, оказался настолько продвинутым, что они по заказу ФСБ отслеживали внутренних врагов по своим базам данных и картотекам аналитических портретов гораздо быстрее и надёжнее, чем делало это ФСБ. В один прекрасный день, художники осознали свою мощь, симбиоз творческого и аналитического ума, аскетизм. Они поступали на службу в ФСБ и становились самыми эффективными аналитиками, самыми тонкими манипуляторами душ. А когда вот этот парень дослужился до самых верхов он просто переименовал нашу спецслужбу из ФСБ, в самый настоящий Комиссариат Государственной безопасности. Вот так вот.
Кошкин с облегчением вздохнул, с улыбкой оглядел портреты и добавил:
— Вот такая вот историческая загогулина. Пока одни творцы мочились со страху, опасаясь за свободу слова и самовыражения, их более талантливые коллеги, проникли в ФСБ изнутри и стали нами.
— Невероятно. — сказал я и стал рассматривать портреты.
Я вдруг понял, эти портреты, хотя и были выполнены в стиле классицизма, но всё же изображали современников. Я залип на великолепную работу маслом, да так что не заметил как прикончил горячую чашку кофе.
— Не расстраивайся. Может и из тебя чего получится. Я видел твои рисунки.
— Когда это ты успел?
— Один из твоих врачей был членом Коалиции Глаз Бесстрастия.
— Это не вопрос, это утверждение. — сразу сказал я и продолжил с открытыми глазами — Вы меня с детства пасёте. Интересно, был ли тот бомжеватый астрофизик случайностью.
— Со временем мы это узнаем. А пока что, — Кошкин протёр глаза — нужно заняться делом.
— Скажи мне, Ковальский, ты веришь в магию?
— Это считается как один вопрос?
— Да.
— Нет. Магия либо не существует, либо объясняется законами природы.
— Хреново. Потому что первостепенная и глобальная наша задача будет неразрывно с ней связана.
— Наша задача? Я что, один из вас теперь?
— Нет уж. Ты славно поиграл со своими биотехнологиями у себя на родном болотце, но чтобы плавать в нашем океане, тебе нужно хорошо подрасти. Как минимум до уровня Вишневского.
— А если я откажусь?
— Не забывай, как ты попал в Россию. Это был твой выбор. Даже сами поляки тебя сюда не звали. Так что теперь ты либо с нами, либо проведёшь все свои оставшиеся эльфийские тысячи лет переставляя камни на пару с молдаванами. — прямо сказал Кошкин и в его зрачке моргнул желтоватый огонёк.