— Кто.
— Жулики. Они замышляют зловещее жертвоприношение в деревне! — усмехнулся Кошкин.
Он указал на несколько хижин мазанок и восьмиметровый фаллический деревянный идол. Новодельное божество смотрело во все стороны со звериной серьёзностью. Напряженные и испуганные сектанты шелестели своими синтетическими плащами украшенными невообразимой мешаниной религиозных символов, и смотрели на нас озлобленными глазами и звериной серьёзностью на лицах.
Глава 34. Оборотни в погонах
— Подожди, не выходи, — сказал Кошкин.
— Не больно то и хотелось… А, собственно, почему?
— Они дикие, накинуться могут. Нам легенда нужна.
— Есть легенда. Я буду типа иностранный журналист, что-то в этом духе…
— Есть идея получше, — сказал Кошкин, и в его глазах загорелись хищные огоньки.
Кошкин вышел из машины, достал из багажника тряпочку, протер запачканного листвой оленя, принял угрожающую позу, демонстрирующую скрытое ношение оружия, и закурил. Он стоял так, будто за нашей спиной был целый батальон мотопехоты. Вскоре он несколько раз оглянулся на меня, затем открыл мою дверь, надел на меня наручники и приковал к решетке радиатора.
— Мне нужен Вишну-Дакшу, — угрожающе сказал он местным.
— Здрав буди, пришлец, — ответил крепкий мужик в длинной домотканой тунике с красной вышивкой. — Уходите с миром, христиане. Вам здесь не рады.
— Я не христианин. Я атеист, — сказал Кошкин и бросил окурок прямо под ноги мужичку.
— Так вы еще и невежды. Уходите отсюда, пока беду не накликали, — с фанатичным бесстрашием сказал мужик.
— Мне нужен волхв Перуна, Вишну-Дакшу. И я не уйду, пока не поговорю с ним.
— Волхвов здесь нет. Здесь только великие матери, девы и витязи.
Кошкин еще долго препирался с могучим бородатым мужиком, но все было бесполезно. Сектанты не торопились сдавать своих. И как только я уже хотел сказать Кошкину, что тот давно спугнул гуру, как вдруг у Кошкина прорезалась актерская игра.
— Послушай, добрый человек. Тот, кто Славит Правь, не оставит человека в беде. Мне нужна помощь, и только ваш волхв может помочь мне. Сверьтесь со своими календарями, там должно быть пророчество о нашем прибытии.
Из мазанок начали выходить люди и дети. Они с интересом смотрели на нас и теребили свои домотканые рубахи. Но я, кажется, начал понимать, что задумал Кошкин. Я постарался отыграть боль как можно убедительнее. Я согнулся и закрыл глаза, сильно напрягая лицевые мускулы. Затем я наклонился так, чтобы шляпа упала на капот и не запачкалась.
— Послушайте. На моего напарника наложили порчу. Если вы не поможете ее снять, я… — продолжал истерить Кошкин. — Я всех вас перестреляю!
Я понял, что он хотел втереться в доверие, но не совсем понимал как. Поэтому я незаметно стер косметику с лица, чтобы сделать его более страдальческим, затем пошевелил эльфийскими ушами и схватился за них, как будто они у меня сильно болели. Я не знал, можно ли впечатлить этих людей биомодификациями, потому решил положиться на опыт Кошкина. А тот, в свою очередь, спрятал пистолет и взмолился.
— Послушайте, люди русские, на моего напарника наложили порчу, он начал превращаться в женщину, а потом вот это… — Врачи разводят руками, если вы не снимете проклятье, его и меня приговорят к расстрелу!
Я вновь схватился за уши и оттягивал их в стороны, пока они не покраснеют.
— Колян, ты как там?
— Уже ничего, — хамски ответил я.
— Держись, братиш, это добрые люди, честные, они нам точно помогут! — успокаивал меня Кошкин.
— Если вам нужны деньги, только скажите, все, что есть, всё отдам!
Все сектанты замерли. Они с интересом смотрели на нашу самодеятельность. Пока я отыгрывал боль и тяжело дышал, я унюхал запахи всех местных. Там было не больше двадцати женщин и с десяток мужчин, включая детей. Срамные недуги и прочие признаки запущенных болезней были такими явными, что я смог отчетливо определить, от кого они исходят. А у нескольких женщин недавно были выкидыши, но одна все еще была беременна. Дети были так больны, что запахи диабета и аллергических реакций были сильнее, чем запах курятника в сотне метров от нас.
— Поехали, Серега, — простонал я Ивану. — Никакие они не Славо-Правные, они вон девочку от диабета обычного вылечить не могут. Как жжется! Грудь болит!
— А вон та вообще беременна! И даже не знает! — выкрикнул я.
— Я?! — удивилась женщина.
— Проклятье пропитывает, как больно… Да, я чувствую, — я схватился рукой за оленя, а второй пальцем указал на женщину: — Да, у тебя будет ребенок, пятая неделя с чем-то… — простонал я и упал на колени.