Учуяв новые феромоны, скот начал сбегаться обратно, но на этот раз он был в ином настроении. Два здоровенных быка, подбежали к моему сараю, как покорные телята. Свиньи с хрюканьем нюхали воздух и тоже брели ко мне. Козлы и козочки бодро прыгали и бодались. Скот быстро распугал моих преследователей. Видя такую неукротимую покорность, сектанты быстро побросали на землю свои вилы и грабли, и мигом запрыгнули на крыши домов.
Услышав электростатические наводки от системы зажигания Кошкинской Волги, я спокойно спрыгнул с сарая, прямо в центр стада скота. Животные наперебой подходили ко мне, тыкали меня носами, ласково бодали и стремились понюхать вонючую до невозможности тряпочку. Как только один смельчак спрыгнул чтобы подойти ко мне, козлы быстро загнали его обратно.
— Нет уж, ребята, это вы слезайте. — сказал я и ласково потрепал бычка за ушком.
В тот вечер я гордо стоял на плечах титанов. Я искренне благодарил своих преподавателей и учителей, которые дали мне базовое образование ветеринара. Не знай я о животном мире так много, я ни за что не смог бы провернуть ничего подобного. Мне хотелось продемонстрировать это, рассказать невеждам о силе науки, о могуществе истинных, полезных знаний. Но, к сожаленью, даже теперь, загнанные на собственные крыши, собственным же скотом… Нет. Даже теперь они были не готовы не то что услышать и прислушаться, а даже просто выслушать меня. К тому же подъехал Кошкин.
— Ни на минуту нельзя его оставить! — Сказал Кошкин, чуть не уронив шляпу от удивления. — Что ты с ними сделал?
Я не ответил. Я гладил бархатистые щёчки годовалого бычка и забавно взвизгнул, когда тот больно ущипнул меня за сосок.
Глава 38. Урбанизация
— Ты весь провонял деревней. Иди помойся, или будешь сзади бежать.
Воняло от меня и правда ужасно. Я с трудом нашел достаточно едкие травы, чтобы хоть как-то оттереться. И пока обтирался, проклял и деревню, и скот и феромоны, и даже неплохую домотканую тунику, которую пришлось бросить в кузнечный горн — до такой степени она пропиталась ужасной вонью. Но всё же Кошкин, хотя и с опаской пустил меня в салон.
Чего нельзя было сказать про сектанта. В него вонь свиной течки впиталась так сильно, что к домашнему хряку присоединились его дикие сородичи. Они вместе загнали свою "жертву" на верхушку тополя, и яростно переживали недоступность несостоявшейся любви. Кошкин хотел было поинтересоваться что я с ним сделал, но потом обречённо махнул рукой, и продолжил рулить.
— Ну рассказывай, какие там новости из столицы?
— Есть новости.
Кошкин достал из бардачка едкую холодную полироль, и вылил её из банки прямо на мою промежность. Я снова забавно вскрикнул, и поскуливая от острых ощущений всё же нашел в себе силы вникнуть в то что он говорил.
— Это была плохая новость. Остальные хорошие.
Кошкин, как заправский раллист, выбросил Волгу с грязной грунтовки на гладенькое покрытие, и притопил так, что машина прижалась к дороге. Кошкин рулил дерзко, ловко и точно переключал передачи и стискивал губы на крутых поворотах. Волга двигалась хорошо за двести пятьдесят, и бодро обгоняла грузовики с автопилотами и даже некоторые гражданские самолёты. Наконец Кошкин выехал на прямую дорогу слегка расслабился и начал:
— Про твои инфоциты пришлось рассказать.
— И это хорошая новость?! — возмутился я.
— Да. Только так я смог уговорить их добавить твоих детей в список безопасности. Если что, мы предоставим им убежище.
— А вот с женой сложнее. Она как-то связана с нео-нацистами, и её они защищать не хотят ни в какую. Кроме того, твои разговоры про эльфов чуть не стоили мне карьеры. Меня чуть не выгнали, и от шефа я так по шапке получил, мамма дорогая! Не свисти больше!
— Но как же…
— Рот закрой и всё тут. — отрезал Кошкин. — Я понимаю. В юношестве ты был лишен внимания, теперь тебе постоянно хочется выпендриваться, и это понятно, но просто… — Кошкин замедлился. — Просто молчи, ладно?
— Ладно.
Наконец Кошкин расслабился и стал вести спокойнее.
— Про твой пульсар мне не удалось узнать ничего путного. В старые времена, спутники-невидимки часто ориентировались на всякие такие космические штуки. Обычно они триангулировались по нескольким пульсарам, но твой — твой загадочный.
— Серьёзно?
— Да. Данные про него не просто засекречены, они стёрты. Официальная позиция в том, что в две тысячи пятьдесят третьем году он начал вести себя нестабильно, и больше был непригоден для навигации. Что именно он начал делать никто не знает.