– Где, мать твою, твой телефон?
Глаза Сьюзен расширились, а я тем временем осматривала стол, передвигая журналы и наброски, и ответила:
– Я-я не знаю. В моей комнате?
Глядя на Сьюзен, Стюарт чуть изменил тон.
– Мисс Дженнингс, думаю, сегодня нам больше не понадобятся ваши услуги. Пожалуйста, свяжитесь с моей женой после того, как мы вернёмся домой после медового месяца.
– Да, мистер Харрингтон, – ответила она, поднимаясь и собирая свои материалы со стола.
– Виктория, я жду тебя в своём кабинете, сейчас.
Сказав это, он покинул крышу в облаке царственного совершенства и ярости.
– Мисс? – спросила Сьюзен, когда мы остались одни, её глаза смотрели на меня с сомнением.
Мне хотелось убедить её, что всё в порядке, но я пока сама не знала, так ли это. Тем не менее, я улыбнулась и ободряюще кивнула, скорее даже в попытке успокоить саму себя.
– Благодарю тебя, Сьюзен. Увидимся через неделю. Тебя проводить?
Она выдавила из себя улыбку.
– Нет. Если у вас будут какие-то неожиданные сомнения по поводу этого заказа, у вас есть номер моего телефона.
– Я на сто процентов уверена, что заказ отличный, – ответила я.
Мне приходилось сталкиваться с гневом родителей больше раз, чем я могла сосчитать; я могла смело встретить и гнев Стюарта. Он во многом был ко мне добрее, чем они. Что бы ни расстроило его, я была убеждена, что смогу справиться. Но это, однако, не уменьшило моей тревоги, которая лишь росла с каждым моим шагом по дороге в его кабинет. Когда я вошла, то сразу спросила:
– Стюарт, что…
Он вздрогнул от звука моего голоса.
– Ты нашла свой гребаный телефон?
– Нет. – Я выпрямилась. Хотя его сжатые челюсти и мрачное выражение лица вселяли в меня ужас, но я должна была скоро стать его женой, и мне был неприятен его тон. – Я пришла в твой гребаный офис. Ты сам так сказал.
Он стал расхаживать перед столом.
– Я пытался до тебя дозвониться. К чему тебе, на хрен, этот чёртов телефон, если ты не носишь его с собой?
– Стюарт, – я поубавила резкости. – Что произошло? Почему ты пытался связаться со мной?
– Я даже звонил на домашний номер. Не смог, чёрт побери, ни до кого дозвониться. Наконец мне удалось добраться до мисс Мэдисон, но, как ты знаешь, она была не дома и тоже не смогла с тобой связаться.
– Но теперь ты здесь. Что такое?
Злость на его лице трансформировалась в нерешительность.
– Я заплатил грёбаные деньги. Я сделал это. Трэвис доставил их в понедельник.
Что за деньги? У меня закружилась голова, за такое короткое время произошло столько всего.
– Виктория, твой отчим в больнице.
У меня подкосились колени, накатил прилив тошноты. Те самые деньги. Я не позвонила ни Рэндалу, ни матери. Я была слишком занята, и, если говорить честно, мне нравилась мысль о том, чтобы заставить их понервничать.
– В больнице? Что случилось?
– Я не знаю. Бери сумочку. Мы едем в Мемориальный госпиталь.
Я кивнула с ничего не выражающим лицом, изо всех сил стараясь скрыть подкрадывающийся страх. О, Боже. Если он умрёт, на моей совести будет ещё одна смерть.
По дороге в госпиталь я проверила свои сообщения. Среди них было множество текстовых и голосовых сообщений от Стюарта, несколько от Вэл и одно голосовое сообщение от моей матери. Я прослушала его, не переключаясь на внешний динамик.
– За что? Виктория, за что? Ты так сильно нас ненавидишь? Рэндал в Мемориальном госпитале.
Я посмотрела на Стюарта.
– В сообщении от моей матери не больше информации, чем тебе уже известно. Она лишь сказала, что он в госпитале.
Он потянулся к моей руке и держал её, пока мы шли по коридорам в реанимационное отделение. Первой я заметила Вэл. Мы не виделись с воскресенья. Я даже не представляла, насколько соскучилась, пока наши взгляды не встретились: три дня внезапно показались мне вечностью. Её опухшие глаза посмотрели в мои. И тут же за её взглядом последовал взгляд моей матери, и Мэрилин поднялась с места. Годы существования в образе любящей всё критиковать стервы не прошли даром. Ей хватило секунды, чтобы осмотреть меня: мою новую одежду, причёску и обручальное кольцо. Почти тут же она угрожающе выпрямилась. Я крепче сжала руку Стюарта, не сомневаясь, что только он сможет удержать её от того, чтобы высказать мне вслух всё, что она думала. Обнаружив большую воспитанность, чем, как я думала, она обладала, моя мать шагнула в нашу сторону.