Моя решимость крепнет, когда я вспоминаю, как двенадцатилетней девочкой оказалась заперта в доме с психопатом-убийцей, черные глаза которого были скрыты за маской. Мужчина, готовый забрать мою жизнь после того, как только что отнял жизнь моей матери.
— Отец, — произношу я с улыбкой и такой уверенностью, словно мое место здесь.
Я не узнаю женщину, сидящую за столом — его спутницу. Обычно в деловые поездки он оставляет мою мачеху Сару в Бостоне. Выбираться за его пределы ей разрешается лишь в редкие моменты, когда он решает взять ее в роскошный отпуск.
— Что ты здесь делаешь? — Его взгляд останавливается на руке Луки на моей спине. — С мистером Армани? — Его улыбка вежливая, но я вижу, что она фальшивая, точно такая же, как у монстра рядом со мной.
— Я пригласил вашу дочь в качестве спутницы. С учетом ее растущей популярности, я подумал, что однажды она будет получать приглашения на подобные мероприятия самостоятельно, — Лука обворожительно улыбается.
Отец делает паузу, а затем холодно добавляет:
— Как мило. — Звенит колокольчик, приглашая всех занять свои места. — Могу ли я сказать пару слов наедине своей дочери? — Отец хватается за мой локоть и отводит меня в сторону, понижая голос.
— Почему ты здесь с Лукой Армани? Ты играешь с огнем, Арабелла. Ты думаешь, я это так оставлю?
Я сохраняю видимость спокойствия, как будто у нас приятная беседа, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотя в глубине души я совсем не против заставить отца нервничать. Я сладко улыбаюсь и говорю:
— О чем ты, папа? Я просто вышла с другом.
— У Луки Армани нет друзей. Мы договаривались об этом перед твоим отъездом из Бостона.
Лука вмешивается с любезной улыбкой:
— Если не возражаете, я бы хотел усадить свою спутницу. — Странно, но я почти благодарна за его вмешательство, хотя знаю, что этот разговор далеко не закончен. Мой отец не любит, когда что-то выходит из-под его контроля — особенно его семья, и уж тем более я.
Честно говоря, он может засунуть свои договоренности себе в задницу.
Лука отодвигает для меня стул, и я благодарно киваю. Я чувствую на себе несколько взглядов и понимаю, что нужно играть свою роль. У меня такое чувство, что Лука наслаждается не их вниманием, а, скорее всего, тем, что считает моей покорностью. Он знает, что в обществе я буду держать себя в рамках. Для него это словно игра.
Мужчина встает, привлекая внимание зала, и начинает свою речь. Под столом Лука кладет руку на мое колено, и я выдавливаю напряженную улыбку, когда он наклоняется ближе:
— Ты так же ненавидишь эти мероприятия, как и я, верно? Этих мужчин, которым больше нечем заняться, кроме как хвастаться своим состоянием.
Я наклоняюсь к нему:
— Странно, что ты считаешь себя другим. Разве что в отличии от других у тебя действительно большой член.
Я сразу жалею о своих словах, чувствуя его ленивую улыбку еще до того, как взгляну в его сторону.
— Тебе нравится мой член.
— Я не это сказала, — шиплю сквозь зубы.
Дмитрий, сидящий напротив нас, прочищает горло, и я замечаю несколько взглядов, брошенных в нашу сторону.
— Может, уйдем? — Спрашивает Лука, проводя рукой по моему платью и сжимая бедро.
— Только если не хочешь, чтобы вилка слева оказалась у тебя в ноге, — отвечаю я, с еще одной натянутой улыбкой и аплодирую, как и все остальные.
Лука тихо смеется, откидываясь на спинку стула, когда приносят основное блюдо. Его настроение резко портится, как только перед ним ставят тарелку с гребешками. Мне подают курицу.
Я закатываю глаза и меняю наши блюда местами.
— Хватит дуться. Морепродукты тебя не убьют.
— Они уже пытались. Второго шанса я им не дам.
Эта история с «цепью и поводком» начинает меня утомлять, и я не понимаю, что ему нужно от моего отца.
— И зачем ты вообще втянул сюда моего отца? Тебе ведь не нужна его поддержка.
Он тоже почти не трогает свое блюдо, но бросает на меня быстрый взгляд.
— Нет, не нужна. Но ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, — отвечает он спокойно, но с намеком на угрозу. — Разве что ты готова рассказать, почему у тебя есть секретная комната и дневник, полностью посвященные мне. Вот что меня точно интересует.
У меня ком в горле, и я едва сдерживаю дрожь.