Я не могла отвести глаз от этих изображений.
- О, да это же наши! - раздался рядом со мной голос. Я обернулась. По обе стороны от меня стояли Элис и Оллегра.
- Да, - подтвердила я. - Они были найдены недалеко от Лоувет Стейси.
Подошла миссис Линкрофт.
- Посмотри, мама, - сказала Элис, - посмотри, что нашла миссис Верлейн.
Миссис Линкрофт окинула беглым взглядом мозаики и сказала:
- Да, они очень хорошие.
- Да, нет же, вы ничего не увидели, - запротестовала Оллегра. - Они же наши!
- Что? - удивилась миссис Линкрофт и пристальней вгляделась в экспонаты. - Да, удивительно! - И взглянув на меня, с извиняющейся улыбкой добавила:
- Но сейчас уже пора подумать о том, чтобы перекусить.
Я согласилась. Задачу свою я выполнила, хотя не была уверена, насколько успешно. Но рассказать Годфри было что.
Мы вышли из музея и, взяв кэб, отправились в "Браунз", по дороге девочки обсуждали, что они закажут на ленч и какой материал купят для своих платьев.
Когда мы выходили из экипажа, мимо пробежал разносчик газет, восторженно выкрикивая:
- "Джентльмен Терролл" пойман! Маньяк никому больше не угрожает!
- Это же наш "Джентльмен Терролл", - сказала Элис.
- Что значит... "наш", - спросила резко миссис Линкрофт.
- Мы о нем говорили, мама. И решили, что он, должно быть, немного похож на нашего мистера Уилмета.
- Почему вы решили, что он на него похож?
- Потому что его прозвали "Джентльмен". И мы подумали, что он, вероятно, точно такой, как мистер Уилмет, верно, Оллегра?
Оллегра кивнула.
- Вам совершенно ни к чему забивать голову такими вещами, - высказалась миссис Линкрофт довольно сердито, и Элис сникла.
Никто ни словом не обмолвился о мозаике. Успокаивало еще и то, что не было и намека на то, что кто-нибудь из них слышал мой разговор с коллегой отца у входа в Британский музей. Постепенно ко мне вернулась уверенность, что моя тайна не раскрыта, и когда мы, закончив все дела, сели в поезд, я была уже почти спокойна.
***
Мой рассказ о том, что я увидела в музее, привел Годфри в сильнейшее волнение.
- Я уверен, что тут скрыт какой-то смысл, - заявил он. Мы прошли с ним мимо трех раскопанных терм, и Годфри, остановившись, начал внимательно вглядываться в остатки мозаичного пола, будто бы надеясь, что, чем дольше он всматривается, тем вернее ему откроется значение изображенного там рисунка.
- Неужели вы думаете, что они не смогли бы раскрыть смысл этого рисунка, если бы это действительно было возможно? - спросила я.
- Кто? Археологи? Может быть, им не приходило в голову, что стоит разгадывать эту загадку. Но у меня твердое убеждение, что тут что-то есть.
- Что же вы предлагаете делать? Пойти в Британский музей и рассказать о ваших подозрения?
- Они, возможно, поднимут меня на смех.
- Из-за того, что сами не додумались до этого? Ну, вот еще одна версия о завистливых археологах. Это, конечно, занятно, но нисколько не приближает нас к разгадке тайны исчезновения Роумы.
Я услышала, как кто-то предупреждающе кашлянул, и обернувшись, увидела трех девочек, которые направлялись к нам.
- Мы пришли посмотреть на мозаику, - объявила Элис. - Мы видели ее в музее. Нам ее показала миссис Верлейн. А теперь мы хотим увидеть, что здесь.
- Мне понравилась та, где видна только одна голова, - сказала Оллегра. - Такое впечатление, будто ее отрубили и положили на земле. Жуткая картина.
- Мне от нее нехорошо, - сказала Элис. Годфри выпрямился и посмотрел в сторону моря. Я поняла, что он хочет сменить тему разговора.
- Какой прозрачный сегодня воздух, - отметил он. - Говорят, это признак того, что будет дождь.
- Правильно, - согласилась Оллегра. - Когда видны мачты над песками Гудвинз, это часто предвещает дождь.
- Я только теперь понял! - вдруг взволнованно проговорил Годфри. - Эти мозаики... они изображают, как заживо погребают человека.
- Вы имеете в виду зыбучие пески?
Годфри с воодушевлением развил эту мысль.
- Возможно, это своего рода предупреждение. Людей отводили в Гудвинз и казнили их там постепенным погружением в песок.
- Вполне вероятно, - согласилась я.
- Хотя, вряд ли, - нахмурившись, возразил Годфри. - Где-то здесь должны быть другие зыбучие пески.
- Но где?
- В этих окрестностях, - Годфри неопределенно махнул рукой. - Я совершенно уверен, что именно это и обозначают мозаики.
- До чего ужасно! - выговорила с содроганием Сильвия. - Представляете, вас...
Годфри стоял, покачиваясь с носка на пятку. Таким взволнованным я его никогда не видела.
- Не будь ребенком, Сильвия! - проворчала на нее Оллегра.
- Не хорошо заставлять мисс Кент ждать нас, - напомнила девочкам Элис, и, повернувшись ко мне, пояснила:
- Мисс Кент хочет заняться нашими платьями сегодня.
- О, зачем я только выбрала этот ярко-клубничный цвет, - вздохнула Оллегра. - Вишнево-красный был бы гораздо лучше.
- Я ведь тебе говорила, - с мягким упреком сказала ей Элис. - Но давайте пойдем, мисс Кент уже заждалась нас.
И они ушли, предоставив нам с Годфри возможность продолжить обсуждение сюжета мозаик.
***
- Элис написала рассказ о мозаике, - объявила Оллегра. - Получилось очень здорово.
- Когда же ты покажешь мне свои рассказы, Элис? - спросила я.
- Надо еще подождать. Я не совсем ими довольна.
- Но ты ведь показываешь их Оллегре и Сильвии.
- Мне надо было увидеть, как мой рассказ на них подействует. Кроме того они... еще дети, ну, или почти дети. Взрослые гораздо более критичны.
- Совершенно необязательно.
- Ну, как же! Они ведь знают жизнь, а мы еще только с ней знакомимся.
- Значит, ты не хочешь показать мне свой рассказ?
- Я обязательно покажу, но только когда поработаю над ним еще.
- Там говорится о человеке, попавшем в зыбучие пески.
Элис вздохнула и кинула на Оллегру быстрый взгляд, та тут же надулась.
- Мне казалось, что ты очень гордишься этим рассказом.
Элис не обратила внимания на ее слова и, повернувшись ко мне, сказала:
- Я написала о римлянах. У них было такое наказание: провинившегося человека бросали в зыбучие пески, и они медленно его заглатывали. Очень медленно. Поэтому римляне использовали эти пески в качестве казни. Некоторые пески заглатывают человека очень быстро, поэтому их еще называют песчаная трясина. Но те пески действовали медленно. Поэтому казнь была мучительна. Они постепенно засасывали свою жертву, и ее мучения растягивались. Вот поэтому римляне использовали эти пески как орудие казни. В моем рассказе человек, которого собираются казнить, должен сделать мозаику с изображением этих песков. Понимаете, какая изощренная пытка! Насколько мучительнее, чем если бы его сразу отвели в эти пески. Ведь все время, пока он делал мозаику, он знал, что это произойдет с ним. Но его переживания способствовали тому, чтобы мозаика получилась очень выразительной. Ни у кого бы не получилось лучше, потому что ему самому предстояло испытать то, что он изображал.
- Элис, что за идеи приходят тебе в голову!
- Но ведь идея хорошая, верно? - озабоченно спросила Элис.
- Да, но тебе не следует придумывать такие жуткие образы. Лучше воображай какие-нибудь более приятные вещи.
- Да, я понимаю, - сказала Элис. - Но ведь надо, чтобы образы были правдивыми, не так ли, миссис Верлейн? Нельзя же закрывать на правду глаза.