— Куда мы едем? — спросила Сидни, переключая радиостанции и невнятно бормоча над каждой песней. — Могут они играть что-то достойное? Одни подростки с увеличенными сиськами и голосами, настолько измененными автотюном, что даже попугай бы справился лучше.
— Я увожу тебя из города, — ответил я, выезжая на шоссе 30 на съезде.
Я принял волевое решение увезти Сидни из кампуса. Подальше от Кэтрин. От Сандэй Лэйн. Подальше от тёмных туч, нависших над её головой... и моей.
— Грей, ты похищаешь меня? — В её голосе звучал шок вместе с волнением.
— Да. На сутки. Будем только мы вдвоём. Никакого Джека, Фернандо или Ченса. Хочу тебя только для себя. — Искоса посмотрев на неё, я попытался оценить её реакцию. Она опустила свою бейсболку вниз и нервно пожевывала нижнюю губу. — Или я могу отвезти тебя обратно в кампус, и каждый пойдёт своей дорог...
— Нет, — сказала она, положив руку мне на колено. — Думаю, мне понравится быть похищенной, только будь нежным.
— Нежным?
— Да. Кожа на моих запястьях и лодыжках очень чувствительная. Никаких грубых верёвок.
Я заёрзал на месте, пытаясь скрыть растущую эрекцию.
— Не испытывай меня, Сидни.
Громко рассмеявшись, она опустила окно и постучала пальцами по раме.
— Итак, Снейк, куда ты меня везешь? Ты поехал на запад, и мы на одной из двух автомагистралей, ведущих к 101, хм-хм. — На её лице вспыхнула ослепительная улыбка. — На побережье?
Я кивнул, и Сидни схватила мою руку, притянув её себе на колено.
— Я не была на побережье... ну, после папы.
— Правда? Ну, давно пора, Зловещая. За новое начало, так?
— За товарищей, — добавила она.
Глава 3 7
После двух часов езды по однополосной дороге, мы приехали в крошечный прибрежный городок. Он был тихим и был полон старых домиков у океана, построенных в 1940-х. Многомиллионные дома, неустойчиво взгромоздившиеся на скалах выше, соревновались друг с другом за лучший вид на Тихий океан. В городе был один маленький продуктовый магазин с кофейней. Всё, что нужно для жизни.
Грей припарковался перед крошечным домиком с обветшалой кедровой внешней обивкой. Как только я вышла из машины, попыталась укротить свои волосы. Пляжный ветер и влажность никогда не были подругами женщины.
— Перестань, — сказал Грей, доставая из багажника свои принадлежности для рисования. — Ты выглядишь восхитительно.
— Чей это домик?
— Моего дедушки. Ну, теперь он принадлежит нашей семье, но никто не был здесь после его смерти, разве что, кроме мамы.
Я последовала за ним к боку домика, а он остановился перед открытым навесом для дров. Словно толстая белая фата, паутина покрывала вход.
— Ключи в горшке, — сказал он безучастно перед входом. — Вот там.
— Хорошо, — сказала я, наблюдая за тем, как его руки сжались в кулаки. — Тогда иди и принеси их.
— А-а-ага. — Проведя руками вниз по штанам, он прислонился к боку домика. — Не-а. Не могу. — Две сотни фунтов сплошных мышц, а боялся пауков?
Закатив глаза, я вошла под навес, стирая с лица тонкую паутину. Я взяла горшок, стоящий за кучей старых высохших поленьев и улыбнулась.
— Твою мать, — крикнула я, выбегая наружу с горшком. — Я разорвала мешок с паучьими яйцами.
Грей продолжал в оцепенении стоять у дома.
— Они у меня в волосах! — Я сбросила свою бейсболку и побежала к Грею. Он пронзительно завизжал и поднял ногу, чтобы остановить меня пинком. — Я прямо чувствую, как они ползают по всей моей голове.
Краснолицый и визжащий, Грей забежал за заднюю часть домика.
Я последовала за ним, изо всех сил стараясь сдержать смех, но, когда завернула за угол, встретилась со струей воды, бьющей мне в лицо.
— Какого чёрта?
— Опусти голову, — кричал Грей. Он сохранял между нами приличное расстояние, но держал перед собой шланг, прикрывая пальцем отверстие для усиления напора. — Сидни, опусти голову!
— Здесь нет сушилки, но я повесил твои вещи на перила первого этажа, — сказал Грей, открывая дверь ванной. — Отогреваешься?
Я стояла в самом крошечном душе, созданном человеком, пытаясь снова почувствовать свои пальцы ног.
— Пытаюсь, — ответила я, поглаживая руками свои плечи, покрытые мурашками. — Поверить не могу, что ты облил меня!
— Никогда больше не шути со мной о пауках, Зловещая, — предупредил он.
— Или что? — спросила я, схватив старый кусок мыла с проволочной полки для ванных принадлежностей.
Я услышала, как смыли туалет, и из душа брызнула ледяная вода. Громко завизжав, я швырнула мыло через край, надеясь попасть в Грея.
— Или то, — сказал он, смеясь.
Несколькими секундами позже дверь душа открылась, и обнажённый Грей протиснулся внутрь, держа кусок мыла. Я хотела на него злиться, правда хотела, но, как только его грудь врезалась в мою, тут же возбудилась. До того, как я успела что-то съязвить, он наклонился и поцеловал меня. Мягко и идеально.
— Позволь мне вымыть этих пауков из твоих волос. — Он намылил мыло и провёл руками по моим волосам. — Мне нравятся твои растрёпанные волосы. — Опустив руку, он остановился между моих ног. — Все твои волосы.
Я шлёпнула его по руке, и он засмеялся. Затем он начал водить пальцами между моих ног.
Бормоча что-то нечленораздельное, я прислонилась к стенке кабинки.
Грей ухмыльнулся и скользнул пальцем в меня, обрабатывая меня под нужным углом.
— Ты всё ещё злишься на меня? — Он скользнул другой рукой вниз по моему бедру.
— Да, — прошептала я. — Я очень зла.
Опустившись на колени, Грей раздвинул мои ноги, и скоро его голова оказалась зарытой между моих бёдер. Я протяжно застонала и схватилась за его голову сзади, пока он работал ртом вместе с этими волшебными пальцами квотербека. Мои колени начали слабеть, что Грей, видимо, заметил, потому что схватил меня за бедро, удерживая в устойчивом положении.
— Всё ещё злишься? — спросил он, откидывая голову, чтобы посмотреть на меня.
— Приближаюсь к тому, чтобы простить тебя, — ответила я, толкнув его голову обратно к себе.
Он рассмеялся и закинул мою ногу себе за плечо, вернувшись обратно к местечку между моих бёдер. Много времени не потребовалось. Вскоре я выкрикивала своё прощение на весь мир.
— Немного левее, — сказал Грей, дёргая головой вправо.
От хрустящей кукурузы, жарящейся на нашем пляжном костре, снопы искр улетали в ночное небо.
— Ты имеешь в виду мое право? — Я сдвинулась на несколько дюймов вправо, зарывшись пальцами ног глубже в сырой песок.
— Нет. Я имел в виду свое право. Твое лево.
Я сдвинулась на несколько дюймов обратно, усевшись прямо за костром. От костра моему лицу становилось жарко, и я провела пальцами по коже, охлаждая её.
— Опусти руки. — Он передвинул альбом для рисования повыше на коленях и стал рыться в коробке с красками. — Если продолжишь трогать лицо, это повлияет на результат.
— А я-то думала, что ты рисовал мою душу, — пошутила я, посылая ему игривую улыбку из-за костра.
— На свете нет столько чёрной краски, чтобы передать твою душу, Зловещая. — Грей хохотнул себе под нос. Он глянул на меня и успел заметить, что моя улыбка дрогнула. — Это была шутка.
— Знаю. — Я подвигала шеей, сбросив тяжесть оскорбления со своих плеч.
Мне не впервые приходилось слышать обвинения в том, что во мне нет ничего ценного и святого, особенно от Грея. Тогда, во время ужина, он был прав. Я защищалась. Стены дают безопасность. Стены дают гарантию того, что ваше сердце не разобьётся. Большую часть своей жизни я прожила, окружённая стенами, и впервые, когда позволила им упасть, это было с Греем. Я знала, что он шутил, но его слова ранили.