Он внимательно наблюдал за мной, пока делал длинные штрихи на бумаге.
— Если бы я рисовал твою душу, Сидни, она бы не поместилась на этом крошечном куске бумаги. И я бы никогда не использовал чёрный. Твоя душа сияющая. Она полна жизни. Хватит быть к себе такой строгой.
Я закатила глаза и прижала колени ближе к груди.
— Ты мне не веришь? — спросил Грей, опустив свой альбом. Он медленно обошёл костёр, оставляя на песке глубокие следы. — Сидни, ты замечательная.
Он остановился у меня за спиной и обнял меня за талию. Когда он вытянул свои ноги по обеим сторонам от моих, я прислонилась к его груди.
— Я грубая, Грей. Никто не считает меня замечательной. Они считают меня злобной. Я пугающая. Думают, что мне наплевать на чувства других людей. Они правы, знаешь ли.
— Чушь собачья, Портер. — Грей крепко обнял меня и поцеловал в макушку. — Люди просто не знают тебя. Они не знают, что ты бросишься в огонь и воду, лишь бы защитить Джека. Как сильно ты беспокоишься о своей соседке-инопланетянке. — Он засмеялся у моего уха, и я улыбнулась. — Как ты полна жизни, когда на сцене, создаёшь прекрасную музыку.
Я прикрыла глаза, позволяя его словам проникнуть в меня.
— Прекрасную музыку?
Грей сказал, что моя музыка была прекрасной.
— Да, прекрасная музыка, — тихо прошептал он мне на ухо. — Твоя музыка объединяет людей. Я видел это собственными глазами... Но если ты расскажешь Ченсу и Фернандо, обещаю, ты за это заплатишь. Они подумают, что я размяк, и расскажут другим парням. А потом я подвергнусь нападкам в душе с детскими светящимися палочками для вечеринок и пустышками.
Я усмехнулась и ткнула его локтем в твёрдую грудь.
— Я сохраню твою тайну, квотербек. Даже не думала раскрывать твой секрет. Рада слышать, что хотя бы кому-то нравится моя музыка.
— Она нравится многим людям. Заткнись, Зловещая.
— Я имела в виду людей, которые мне дороги.
Мама, например. Они никогда мной не гордилась, что бы я ни сделала.
— Вот чёрт. — Он вытянул шею, чтобы посмотреть на меня. — Я дорог тебе? — дразнил он меня. — Ты меня любишь, Сидни? Моя мальчишеская внешность и природный шарм заставили тебя прозреть? Я знал, что взял тебя измором. Хотя мне пришлось для этого изрядно попотеть.
Я немного напряглась, удивлённая тем, что он вставил слово «любовь» в предложение, но это был приятный сюрприз.
Любила ли я его улыбку и его тупые шутки? Любила ли я его маленькие секреты? Его нежные и крышесносные постельные приёмчики? Его любовь к искусству и игривость с его учениками?
Он спас Джека и Элисон. Он спас мой кошмарный день рождения и подарил мне, возможно, лучшую ночь в жизни. Итак, любила ли я Грея Питерса?
— Да, — ответила я, делая глубокий вдох. — Да, ты очень мне... дорог.
— Это хорошо, — прошептал он, притягивая мой подбородок к своему. — Потому что я ненавидел быть в этом в одиночку. — Запечатлев на моих губах целомудренный поцелуй, он потянул меня за руку. — Давай вернёмся в дом. — Он начал засыпать костёр песком. — Я устал. А ты? — Он улыбнулся мне и взял свои принадлежности для рисования.
— Да, тот душ и правда очень вымотал меня, — сказала я, подавляя зевоту. — Могу спать дни напролёт.
Грей в шутку нахмурился и схватил меня за руку.
— У меня для тебя сюрприз.
Глава 3 8
Я вёл Сидни по крошечному домику. Мебель не меняли с шестидесятых, когда мои дедушка и бабушка купили её. Я любил эту мебель. Всё, даже поношенный клетчатый диван, хранило родной запах. С этим местом у меня были связаны несколько самых лучших моих воспоминаний, и я был рад поделиться ими с Сидни.
В конце коридора со скрипучими деревянными половицами я открыл дверь спальни.
Глаза Сидни радостно вспыхнули, и она завизжала.
— Двухъярусные кровати! — Выпустив мою руку, она побежала к лестнице из сосны, ведущей к верхней кровати.
Отдёрнув покрывала, она охнула:
— Простыни со Звёздными войнами!
Я лёг на нижней кровати.
— Сегодня ты спишь одна, Сидни? — спросил я, снимая покрывало, под которым были мои подростковые простыни с Черепашками-ниндзя. — Это кровать моего брата Элиота. Остерегайся стоящих носков.
— Сегодня я сплю с Ханом Соло, — пошутила она, и, лежа на нижней полке, я пнул сосновые планки, державшие её матрас. Думаю, она заплатила за ту шутку.
Повернувшись на бок, я слушал, как она ворочалась надо мной. В конце концов, она свесила руку с края матраса и пошевелила ею у моего лица.
— Возьми меня за руку.
Потянувшись, я взял её за руку, нежно поглаживая кончики её пальцев.
— Не уверена, что люди должны спать вместе в одной постели, — сказала она.
Сидни опустила другую руку, и я сдвинулся на край кровати, чтобы взять обе её руки. Я восхищался её игривостью. Маленький ребёнок в теле взрослой женщины. Я любил это в Сидни больше всего. Она была полна жизни. Всем стоит быть такими свободными.
— Я люблю спать по диагонали, как, думаю, и большинство людей. Когда выйду замуж, у меня будут две королевского размера кровати в одной комнате, и я буду спать отдельно каждый день кроме воскресенья.
Я ухмыльнулся, когда её тонкие пальчики стали отчаянно цепляться за мою руку.
— А что по воскресеньям?
— Супружеские визиты, конечно же!
— А как же удвоенная нагрузка? — спросил я, тут же пожалев о том, что раскрыл рот.
Я вклинился в фантазию Сидни о замужестве. Если она ещё не была напугана, то сейчас она вырубит меня стоящими колом носками Эллиота и сбежит. Я прикрыл глаза в ожидании её реакции.
— Ну, ты следи за тем, чтобы не отрастало пузо, и посмотрим, как всё сложится. — Она спрыгнула вниз с кровати.
Я цеплялся за каждое слово, надеясь, что мысли, которые я посеял в голове Сидни, укоренятся там и дадут плоды. Но, глядя в её улыбающееся лицо, я знал, что осталось сделать ещё одну вещь – разрушить её снова.
— Можем поработать над этим пузом прямо сейчас, — прошептала она и сняла свою футболку.
Когда она забралась на мою кровать, я обнял её.
— Что ты сказала? — Она начала расстёгивать мои джинсы.
Это было неправильно.
Имею в виду, всё, что относилось к Сидни и ко мне, казалось правильным. Но это – то, что Сидни не знала правду, убивало меня. Я думал, что если увезу её подальше от колледжа, она всё забудет. А на самом деле, именно я пытался забыть. От каждого нежного прикосновения. От каждой милой вещи, которую она говорила, мой желудок скручивало в узлы.
Вчера я потерялся в моменте. Сидни тоже. Я так сильно хотел её, что не подумал обо всём хорошенько. Я не только её шантажировал, но и написал письмо, дающее ей надежду. Глубоко внутри я знал, что она, возможно, никогда не оправится от этого. Мог ли я её винить? В письме было полно пустых обещаний, от которых она почувствовала себя особенной и талантливой. Она такой и была. Но того, что я считал её особенной и талантливой не будет достаточно. Когда она узнает правду, между нами всё закончится, не успев начаться.
— Так ты поможешь мне или как? — Она прокладывала вдоль моего подбородка дорожку из крошечных поцелуев, пока возилась с пуговицей моих джинсов. Я отодвинул голову, и она села на мои бёдра, хмурясь. — Что не так?
Я не займусь с Сидни любовью снова, чтобы потом развернуться на сто восемьдесят градусов и сказать ей, что дурачил её неделями.
Она доверяла мне, а я все просрал.
— Ничего, — сказал я, симулируя зевоту. Я провёл ладонью сверху вниз по её руке и в конце взял её за руку. — Детка, сегодня я хочу просто обниматься. — Сидни встала, и я снял джинсы. — Последние два дня мы были ненасытными. Тебе нужен отдых, — пошутил я.
Она внимательно посмотрела на меня, но я потянул её к себе на кровать.