— Я видела, — признала я. — Но следовать правилам не в моем стиле.
Смотритель нахмурился и мотнул головой в сторону начала маршрута.
— Если не следовать правилам, вы можете пострадать.
Грей едва ли разговаривал всю дорогу домой. Я была уверена, что он чувствовал то же самое, что и я, но что-то было не так, и я не могла понять, что именно. Когда я спросила, он просто поднял наши переплетённые руки и положил их себе на колено.
— Что ты хотел мне ответить там, в парке? — спросила я, стараясь не звучать как неуверенная в себе девушка, но именно такой я и была. Мне не нравилось это чувство. Я чувствовала себя открытой и уязвимой. Грей знал о моих чувствах и не сказал ничего в ответ. — Чёрт, я не должна была говорить тех слов.
Выронив его руку, я положила свою обратно себе на колено.
— Нет, Сидни, — сказал он, когда мы въехали в кампус. — То, что ты сказала... было прекрасно. Это было здорово. Я просто не мог сказать то же в отв...
— Почему? — умышленно прервала я, обрывая его слова.
Они были бы смущающими и болезненными, и я тут же пожалела, что открылась. Хоть наши жизни и пересекались последние шесть недель, для такого чувства как любовь было ещё слишком рано. О чём я думала?
Он тяжело вздохнул.
— Не потому, что я этого не чувствую. — Он остановил машину перед моей общагой. — Я должен поговорить с тобой после всей той ерунды, которой ты должна заняться сегодня. Пожалуйста, приходи к моему дому.
— Грей, я не пони...
Грей схватил меня за подбородок и притянул для долгого отчаянного поцелуя. Этот поцелуй был достоин романтического фильма, и я не могла оторваться от Грея. Он тоже не мог, но когда притянул меня ближе, я увидела время на приборной панели.
— Чёрт. Уже полпятого. Я опаздываю. — Вырвавшись из его объятий, я открыла пассажирскую дверь. — Я закончу в десять тридцать, — сказала я, и он выдал мне угрюмую полуулыбку. Я бы с удовольствием подвергла эту улыбку тщательному анализу, если бы не опаздывала на выпуск Сандэй Лэйн.
Я перепрыгивала через ступеньку, спеша в свою комнату. Когда вошла и закрыла дверь, в крошечной комнате было темно, и я шарила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель.
Подождите... Я знаю, он где-то здесь... Всё, что я нащупала, было похоже на клейкую ленту, удерживающую выключатель в положении вниз.
— Привет, — раздался в темноте тонкий безэмоциональный голос, из-за которого моё сердце резко ударилось о грудную клетку. — Очень мило с твоей стороны присоединиться к нам, — сказал голос, а потом в течение, по крайней мере, десяти секунд были слышны попытки что-то включить, а потом ряд проклятий «Чёрт побери!».
После последнего щелчка тусклый свет заполнил комнату. Высокая, в маске лыжника фигура, одетая в чёрное трико, стояла на моём стуле у стола, опустив руку от источника света.
Как ни странно, свет исходил от моей короткой, маленькой настольной лампы, работающей от батареек, которая теперь каким-то образом свисала с потолочного светильника. Шнур от утюжка для завивки волос Элисон был обернут вокруг основания лампы, и она свисала с потолка, словно мы были в полицейской комнате для допросов.
С секунду повосхищавшись креативностью моего злоумышленника, я выхватила свой перцовый баллончик.
— Нет. — Пронзительный крик Элисон раздался из-под лыжной маски. — Не надо. Мне нельзя быть с красными глазами во время фотосессии для ежегодника первого курса. — Она сняла маску через голову, и золотистые кудряшки рассыпались по её худым плечам. Спрыгнув со стула, она села на него.
— Элисон? Почему ты просто не включила верхний свет? — Оглядевшись по сторонам, я увидела, что она была здесь одна. — Кто такие мы?
— Что? — спросила Элисон, перекидывая одну стройную ногу поверх другой.
— Ты сказала «Мило с твоей стороны присоединиться к нам».
— А. — Она пнула ко мне пустой стул. — Так всегда говорят в фильмах. — Элисон указала пальцем на стул. — Сядь.
Я знала, что будет дальше. Она накинется на меня.
Элисон узнала мой секрет, и скоро Барби Ниндзя выбьет из меня всё дерьмо.
— Я не такая, как ты, — сказала она, каждое её слово сочилось кислотой. — Не такая, как ты, Сидни, у меня есть душа. Я хороший человек. — Она указала пальцем себе в грудь и наклонилась вперед. — В моей частной средней школе за меня проголосовали как за человека, который с большей доли вероятности попадёт на небеса.
— Элис...
— Заткнись, — огрызнулась она, схватив стопку бумаг с моего стола. — В этот раз ты определённо сама вырыла себе яму. Я почти довела дело до конца. — Она соединила большой и указательный пальцы, показывая мне немного пространства между ними. — Я была настолько близка, — сказала она с шипением.
— Близка к чему?
Она бросила лист ко мне, но он драматично взлетел в воздух и приземлился позади неё. Она снова бросила, и в этот раз лист грациозно приземлился мне под кровать. В конце концов, она наклонилась и дала мне лист третий раз.
— Вот, держи.
САНДЭЙ ЛЭЙН – ЭТО СИДНИ ПОРТЕР было написано сверху. Хм, очень прямо и по делу. Там была фотография меня, лежащей у бассейна в солнцезащитных очках и бикини и претворяющейся, что хватаю за задницу мальчика-официанта, пока он того не видел.
— Откуда ты взяла эту фотографию? — Она была сделана два года назад во время поездки в Доминикану с моей подругой Люси.
— Фейсбук. Никому не скрыться от Фейсбука. Это божий список проказников и хороших детей, а ты, Сидни Портер, была очень-очень плохой девочкой.
Глава 40
То и дело меряя спальню шагами и каждую минуту проверяя телефон, я медленно сходил с ума. Передача Сидни была записана заранее. Я знал это потому, что слышал раньше эту же обличительную речь о сомнительном качестве еды быстрого питания в кафетерии. Сидни поставила под сомнение подлинность мяса. Она предположила, что популяция диких кошек кампуса удобно сократилась в то же самое время, когда сэндвичи вошли в меню Нортерна.
Поэтому, что она делала всё это время? И правда ли я хотел это знать?
Было около одиннадцати, когда её пикап заехал на подъездную аллею. Когда я услышал, как она выключила двигатель, тревога и облегчение затопили мой уже скручивающийся в узлы желудок, но, в основном, это был страх.
Вот и оно.
Я собирался рассказать Сидни правду и потерять её навсегда. Или я собирался рассказать Сидни правду и, вероятно, потерять её навсегда. В общем, вы бы сказали, что я влип.
Страх победил облегчение, когда злые шаги раздались по коридору. Затем также быстро как возникли, шаги затихли прямо перед моей дверью.
Раздался едва слышный стук по дубовой двери, и я подпрыгнул.
— Грей? — Успокаивающий голос Сидни заползал под дверь как отравляющий газ. — Детка, открывай. Это Сидни.
Она назвала меня «деткой»? Это была ловушка. Все мужчины знают женские ловушки, и Сидни в эту самую минуту ставила капкан.
— Сидни, я могу объяснить, — сказал я, закрывая дверь на замок и проверяя его прочность. — Ты злишься?
— С чего бы мне злиться? — её медовый голосок имел налёт горечи. — В коридоре мне становится холодно. Я одета только в нижнее белье. Готова поспорить, в комнате Ченса тепло.
Я положил руку на дверную ручку, но отдернул её, словно та была в огне.
Ловушка, Грей.
— Сидни, прошу тебя.
— Прошу что? — её голос превратился в рёв сирены, практически сносящий дверь с петель.
— Я могу все объяснить.
Она подсунула лист бумаги под дверь, и я ногой подвинул его к себе. Довольный, что внутри не оказалось первоклассного белого порошка, я поднял бумагу.