Мама захохотала над моей реакцией и ущипнула меня за ногу.
За утро она прожужжала мне все уши о Сидни. Какой та была красивой. Какой она была забавной. Просила меня пригласить Джека и Сидни на День Благодарения. Спрашивала меня, любит ли Синди тофу-индейку. Как бы сильно я ни старался, так и не смог донести до неё, что Сидни хотела увидеть, как я умираю, горя в огне, а не сидеть за нашим столом, поедая тофу в форме индюшиной ноги.
Пока мы ковырялись вилками в подгоревшей яичнице и оладьях, тренер толкнул свою обычную бестолковую речь о том, как хорошо выступала команда. А потом началась моя любимая часть Родительского бранча: смущающие истории про новичков.
Микрофон передавали от стола к столу, чтобы матери рассказывали смешные истории про своих сыновей. Это происходило только с новыми игроками. На первом курсе мама рассказала всем, что я писался во сне до десяти лет, и все студенты старших курсов дразнили меня, пока я не стал второкурсником. Ко второму курсу появилась свежая кровь, и цикл продолжился.
Краем глаза я заметил, что Ченс набрасывал заметки. Отличная мысль.
Вскоре микрофон передали нашему столу и маме Джека. Я съёжился от одной лишь мысли о том, что же скажет это чудовище. Взяв микрофон, Марго встала и произнесла: «Джек идеален» и отдала микрофон тренеру.
Что? Джек идеален? Посмотрев по сторонам, я увидел, как нахмурились студенты старших курсов. Она практически повесила мишень Джеку на спину. Все знали, именно это и происходило на Родительском бранче выходного дня. Иногда игроки умоляли матерей рассказать истории. Чем хуже, тем лучше. Джека предупреждали, что таков был обряд посвящения.
Вскочив со своего места, я схватил микрофон. На самом деле, казалось, Джек испытал облегчение, когда я вырвал микрофон из рук тренера, а Сидни, остолбенев, смотрела на меня во все глаза.
— Джек Портер, — начал я, а потом закрыл рот. Боже, о чём я думал? — Джек Портер далёк от идеала. То есть, все мы знаем, что парнишка умеет ловить мячи, или, по крайней мере, это то, что он сказал газете «НортернУикли».
Футболисты неплохо посмеялись, а Джек улыбнулся.
— Он расскажет вам, что его руки стали такими сильными после многих лет тяжёлой работы и тренировок. Но думаю, в этом есть и моя заслуга, если вы не против. У Джека никогда бы не было таких выпуклых мышц предплечий, если бы он так хорошо не отскребал с ковра рвоту. — Последовал ещё один коллективный смех. — Серьёзно, вы не узнаете, что такое чистота, пока зубная щётка не коснется восточного ковра. — Быстро взглянув на Фернандо, я добавил:
— Кстати. Возможно, ты захочешь сменить зубную щётку, Фернандо.
Теперь все, и матери игроков, и игроки покатались со смеху, но что более важно, один смех раздался в толпе – смех Сидни. Единственный смех, который имел для меня значение.
— Все мы знаем, что Джек дотошный. То есть, я только что сидел и наблюдал за тем, как он пятнадцать минут переделывал оформление букета на столе. — Я указал на гортензии, и все рассмеялись, но мои уши были настроены на один конкретный смех, который я хотел услышать. И когда он снова прозвучал, я почувствовал себя живым.
— Но Джек не только тайный флорист. Он чертовски хороший полузащитник. Быстроногий и подвижный. И с моей стороны было бы упущением не сказать, что именно семья привела его к успеху.
Марго выпрямилась на своём сидении и посмотрела по сторонам, ожидая всеобщей благодарности.
— Правда, разве не наши семьи привели нас к этому моменту? И для Джека Портера это была его сестра Сидни.
Сидни посмотрела мне в глаза, начав краснеть. Марго скрестила руки, вонзив ногти в свой пиджак, и отклонилась назад на стуле.
— Сидни, встань. — Я жестом попросил её встать, и её щеки из розоватых превратились в цвета пурпурной сливы. — Давай, пусть все посмотрят на красивого человека в семье Портеров.
Сидни соскользнула со своего места и встала. Из толпы раздалось несколько свистков, и я посмотрел на Ченса. Он тотчас же начал записывать имена игроков, кому позже мы надерём задницы.
— Народ, это самый главный фанат Джека Портера. — В банкетном зале раздались аплодисменты. — Джек Портер хороший парень. Он талантливый атлет и преданный друг. Мы все любим Портера. — Я повернулся к Сидни, и в этот раз она не разрывала нашего зрительного контакта ни на секунду. — Я знаю, что влюблён в Портер.
Не последовало никакого смеха, а только неловкая тишина, а Сидни пустилась бежать к двери.
Отдав микрофон тренеру, я рванул за ней.
Глава 4 5
Я втиснулась в шкаф с шерстью, отчего вся моя кожа зудела. Легковоспламеняющейся шерстью. Что было нехорошо, потому что моё лицо горело пожаром четвёртой степени.
— Сидни?
Услышав голос Грея, я максимально сжалась в комок и спряталась за синим плащом. Когда я выбежала из банкетного зала, сразу завернула налево в ближайший шкаф для верхней одежды, закрыв за собой дверь.
— Сидни, прошу. Тебе нельзя так быстро бегать по коридору. Не на таких каблуках. Ты можешь подвернуть щиколотку.
«Чёртовы каблуки, — подумала я, потирая болящую щиколотку. — Я была бы уже далеко, если бы на мне были мои конверсы.
— Я знаю, что ты не хочешь говорить со мной, поэтому говорить буду я. Просто оставайся на месте, где бы ты не спряталась, маленькая обезьянка. Это займёт всего секунду.
Дальше прозвучал вздох, а за ним тихий удар около двери шкафа, поэтому я задержала дыхание.
— Сидни, прошу тебя, мне невыносимо то, что ты меня ненавидишь. Если бы я мог вернуть всё назад, сделал бы это в мгновение ока. Я бы никогда не стал строить тебе козни. Я бы ни за что не стал выходить из своей комнаты общаги на первом курсе. Я бы любил тебя тогда, два года назад так же сильно, как люблю сегодня.
Поднеся основания ладоней к глазам, я постаралась их охладить, но это было тщетно. Слёзы начали катиться, скользя вниз по щекам, и им не было видно конца. За ними последовало фырканье, поэтому я схватила вязаный кашемировый пиджак и зарылась лицом в мягкую красную ткань.
Зачем он мне это говорит?
Я вечно буду благодарна ему за то, что он сделал там для Джека. Даже я не смогла бы исправить ту катастрофу. Но признаваться мне в любви перед сотней чужих людей? Разве он не понимал, что мне было трудно находиться рядом с ним? Каждое слово из его уст служило напоминанием того, чего я буду лишена в следующем году, когда он уедет. Я защищала нас обоих.
— Не беспокойся. Я собираюсь держаться от тебя подальше, как ты и просила. — Грей тяжело вздохнул. — Но я не перестану думать о тебе, Зловещая. Можешь меня ненавидеть, но прошу, держись подальше от Ни...
— Грей? — Голос Деллы эхом разнёсся по коридору. — Что ты тут делаешь? Твой тренер рассказывает о драфте. — Пара туфель на каблуках остановилась около двери. — Где Сидни?
— Она ушла, — ответил он усталым голосом. — Она не вернётся.
Со временем он забудет обо мне.
Когда будет замерзать в Питтсбурге. Но тогда у него, вероятно, будет одеяло из денег и чирлидерши, чтобы согревать по ночам. И он сможет рисовать её обнажённую своими масляными красками и завести с ней пять дурацких идеальных детей с его-то прекрасным лицом и её пропорциональными ушами.
Я смотрела на свой микшер, медленно проводя пальцами по кнопкам сведения. Я только что вышла из студии после того, как Брайан вербально выбил из меня всё дерьмо.
«Что это, чёрт возьми, было? — Кричал Брайан. — Это была дерьмовая передача, Сидни. Было бы намного интересней напоить тебя и выпустить в эфир. По крайней мере, тебе ещё есть что сказать. Во вторник тебе надо сделать самый лучший выпуск в жизни или можешь распрощаться с этой стажировкой».