— Да? — не отрывая глаз от экрана, ехидно спросила Дженни. — А не желаешь ли еще установить нормы пользования электричеством, телефоном, водой?
— Очень смешно, — проворчал Дориан, затем достал из шкафа две дополнительные подушки и одеяло, положил их на пол между кроватью и столом и нахмурил брови. Спать на созданном им ложе было бы весьма неудобно. — Сколько одеял на кровати?
— Ты намереваешься поделить их между нами по справедливости — разорвать каждое на две части? — иронично поинтересовалась Дженни.
— Послушай, мне не до шуток, — устало произнес Дориан. — Я всего лишь хочу узнать, есть ли под стеганым одеялом на кровати еще какое-нибудь. Если да, то я положу стеганое на пол в качестве матраса.
Дженни испытала стыд. Права издеваться над людьми, пусть даже такими странными, каким часто был Дориан, ей никто не давал.
— Да, извини. — Она поднялась с кровати, сняла с нее верхнее одеяло и протянула Дориану.
Через несколько минут они уже лежали в темноте.
— Ты считаешь, что нам с тобой мешает только то, что мы разные? — неожиданно для самой себя спросила Дженни.
— Да, — без колебаний ответил Дориан.
— Может, дело в чем-то другом? В ревности, во взаимной симпатии, которой мы оба побаиваемся?
— Дженни, ты привлекательная женщина, — произнес он, тяжело вздохнув. — Находиться с тобой ночью в одной комнате и не прикасаться к тебе — очень трудно, можешь не сомневаться. Я здоровый нормальный мужчина, поверь. Но не хочу пользоваться подвернувшейся ситуацией. Все, что нас с тобой объединяет, — это работа и физическое влечение друг к другу. Больше ничего.
Некоторое время Дженифер молчала. Потом спокойно сказала:
— Дориан, я чувствую себя безумно глупо. Я сплю одна на огромной кровати, а ты валяешься на полу. Мы оба в одежде. У нас будут разные одеяла. Но даже если случайно во сне и прикоснемся друг к другу, то ничего страшного не произойдет.
В самом деле, подумал Дориан. С предосторожностью я, пожалуй, перебарщиваю. А Дженифер не только привлекательная и умная, но еще и добрая и заботливая.
— Ты права. — Он поднялся со своего неудобного ложа, включил свет, убрал в шкаф лишние подушки и улегся на свободную половину кровати, укрываясь одеялом.
Дженифер повернулась к нему спиной.
Взглянув на ее попку, укрытую одеялом, он закусил губу. Не дотронуться до этой выпуклости стоило ему невероятных усилий, но он был решительно настроен до окончания этой сумасшедшей совместной ночи оставаться джентльменом. Поэтому тоже повернулся к девушке спиной и выключил свет.
Потолок и стены освещали отсветы ночных огней. Дориан смотрел на них широко раскрытыми глазами и слушал ровное дыхание Дженни. Странно, но на душе у него было необычно спокойно и светло.
— Я ведь так и не извинился перед тобой вчера, — прошептал он, повинуясь силе внезапного порыва.
Дженни тихо рассмеялась.
— Только сумасшедший может посылать цветы и конфеты самому себе. Но не переживай. Все мы время от времени делаем ошибки. Вспомни, как я пыталась уличить тебя в том, будто это ты подарил мне оба букета.
Мысли Дориана мгновенно перенеслись в тот день, когда он пришел к Дженни домой, чтобы извиниться за поцелуй. На ней был коротенький халатик, она выглядела ангельски невинной и чистой… И вела себя очень естественно и искренне.
Им вдруг овладело странное желание открыться ей. Она этого заслуживала.
— Помнишь, я сказал тебе, что мама ушла от нас с отцом, когда я был еще совсем ребенком? — произнес он чуть сдавленным голосом.
— Помню, — мягко ответила Дженифер. — Насколько я поняла, это событие сыграло очень важную роль в становлении твоего характера.
— Да, — пробормотал Дориан. — Но я ни в чем ее не виню… Понимаешь, нам не хватало денег. Мама решилась на столь отчаянный шаг лишь потому, что достигла предела. Она — всего лишь человек, грешное создание, как все мы…
Дженифер не понимала, как мать может бросить собственного ребенка, поэтому ничего не ответила.
— Мама не общается со мной, чтобы не окунаться в воспоминания о прошлом, — продолжил Дориан. — Возможно, многие осудят ее, назовут преступницей, но я не держу на нее зла, честное слово! Мне никогда не очутиться на мамином месте, не прочувствовать всего того, что пережила она в те далекие годы.
— Ты удивительный человек, — сказала Дженни. — Умеешь прощать такое, что любой другой на твоем месте не простил бы никогда. Ты гораздо лучше меня.
Он засмеялся.
— Это ты гораздо лучше меня, Дженни! Ты жизнерадостная, забавная и смелая и умеешь брать от жизни все, что ни пожелаешь.