— Я — идиот?! — взорвался он, но, взглянув в пылающее негодованием лицо женщины, вдруг зашелся смехом. — Нет! Я не буду спорить с тобой. А не то я сейчас умру. Я лопну от смеха.
Он остановился, перевел дух, а затем спросил любезным и равнодушным тоном:
— А теперь расскажи, что тебя беспокоит в отношении Джоанны?
— Я не скажу тебе даже своего имени, — прошипела Элинор.
— Ну будет тебе, Элинор! — начал ластиться Иэн. — Ведь нет никакого одолжения в том, чтобы поговорить о Джоанне. Но чем бы я мог ей помочь? Это женское дело.
Элинор сверкнула глазами в его сторону, и он, молитвенно сложив на груди руки, произнес: «Пожалуйста» — с таким притворно-тоскливым выражением, что она не смогла удержаться от смеха и протянула ему руку. Он поднялся, чтобы поцеловать ее.
— Прости меня. Я говорил больше сердцем, чем разумом. Я никогда не чувствовал бремени долга. Иначе мы не стали бы с Саймоном такими хорошими друзьями. Но ты ведь знаешь, как я люблю Адама и Джоанну!
Элинор быстро посмотрела в лицо Иэну и скорее почувствовала, чем поняла, что под маской спокойствия в нем осталось какое-то напряжение. Что-то серьезно беспокоило Иэна.
— Проблема в том, что мы слишком богаты, — начала она неторопливо. — Саймон много лет был шерифом Сассекса, но мы никогда не расточительствовали. Деньги сыпались на нас дождем, и мы покупали землю. Мы могли делать это, потому что Ричард доверял Саймону. Потом денег становилось еще больше, и…
— Элинор, ради Бога… — запротестовал Иэн.
— Нет, нет. Я знаю, что тебя это не интересует, но именно в этом кроется главная проблема Джоанны. Я не великосветская леди и никогда ею не была.
Он снова хотел возразить, и Элинор подняла руку, чтобы помешать комплиментам.
— Я хочу сказать, что сама присматриваю за служанками, сама веду счета и так далее. Я не умею проводить время в праздности, вышивании и пении. Однако положение Джоанны, именно благодаря величине приданого, обязывает ее приобрести манеры. Если она останется при мне, то превратится в такую же, как я.
— Это было бы самое лучшее, — твердо произнес Иэн.
— Я тоже так думаю, — согласилась Элинор. — Когда ты сам ведешь счета, никто тебя не обманет. Но я хорошо помню, как, оказавшись при дворе, чуть не умерла от тоски ничегонеделания.
— Но ты же не отправишь Джоанну ко двору?! — воскликнул Иэн.
— Нет, конечно же, нет, но я думаю отправить ее к Изабель. Она великолепно владеет искусством ничего не делать и наслаждаться этим.
— Не нужно, — коротко отрезал Иэн.
— Не нужно? — отозвалась Элинор так, будто вновь собиралась окрестить его «идиотом».
Она решила, что он намекает на тень, лежавшую на имени Вильяма, графа Пемброка, и на то, что она недооценивает опасность для своей дочери.
— Я очень высоко ценю леди Изабель, — поправился Иэн. — Она добра, мила, и сердечна, и умна тоже: Но если бы ей Бог не послал в качестве мужа Вильяма Маршала — о, я хочу сказать, Пемброка, — она бы никем не стала.
— В Изабель есть не только это!
— Возможно. Ты знаешь ее лучше, чем я, но это не меняет моего отношения к Изабель. Пойми, Джоанна очень похожа на Саймона! Она серьезная девочка и хочет вершить добрые дела. Но, учитывая молодость Джоанны, леди Изабель сможет легко внушить ей глубокое убеждение, что покорность — главная добродетель женщины.
— Иэн! — Элинор лукаво улыбнулась. — Это говоришь ты?! Ты, который упрекал меня прямо в лицо за ослиное упрямство?! Я не ослышалась? Я действительно слышала, что ты советуешь не учить Джоанну покорности?
— Вот мегера! — рассмеялся Иэн, но тут же нахмурился и покачал головой. — Если бы Джоанна была Адамом, а Адам — Джоанной, я согласился бы от всего сердца. Ничто не заставит Адама считать покорность добродетелью, и даже если бы он поверил в подобную глупость, ничего бы не изменилось. Адам добр, но добродетельность в грош не ставит — как и ты! Джоанна же другая.
Элинор тоже стала серьезной. Она подняла обеспокоенный взгляд на Иэна.
— Я знаю. Но… — Элинор вдруг остановила себя и отвернулась. Она ведь собиралась только вызвать Иэна на разговор о его неприятностях, а получилось, что взвалила на него свои.
Иэн взял ее руку и ласково сжал.
— Но ты хотела бы отправить ее в безопасное место до возвращения короля? Элинор, что же все-таки король Джон имеет против тебя? Саймон говорил мне, что ты чем-то крепко обидела Джона.
— Обидела? — отозвалась Элинор растерянно. — Да я вообще с ним почти не встречалась… О Боже милостивый! — Вспомнив о чем-то, она хитро прищурила глаза. — Я совершенно забыла!.. Сэр Джайлс — вот кто мне нужен. Сэру Джайлсу и сэру Генри я могу доверять. Людей можно взять из Иленда, и молодой сэр Джон выполнит свой долг — по крайней мере, если он не сделает этого, я буду знать, где искать дальше. С людьми проблем не будет. В наше время людей достаточно легко нанять. Джоанне придется уехать, потому что я не могу оставить ее здесь на попечении прислуги. Адаму тоже… О Боже! Нет, это не поможет. Опасность, которой он может подвергнуться, если будет под опекой Вильяма…
— Элинор, о чем ты толкуешь?
Элинор бросила рассеянный взгляд на Иэна. Она так глубоко ушла в свои мысли, что почти забыла, кто перед ней, и, не раздумывая, ответила на вопрос:
— Я должна ехать и заменить трех кастелянов Саймона. Они…
— Ты собираешься поехать сама собирать войско? — изумленно спросил Иэн.
Он не знал, удивляться ему или браниться, смеяться или плакать.
На лице Элинор отразилось раздражение.
— Ну, не собирать войско, конечно. Не будь дураком и меня не делай дурой. И все-таки я должна ехать. Сэр Джайлс честен, силен и не глуп, но он не лидер. Сэр Генри может быть предводителем при условии, что кто-то укажет ему направление, куда идти. Сэр Джон слишком молод, и я не совсем уверена в его преданности. Естественно, раз другого вожака нет, я должна поехать, чтобы предотвратить возможные глупости с их стороны.
Элинор снова взглянула на Иэна и осторожно высвободила руку.
— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты напомнил мне о той старой неприятности. Я, ничего не подозревая, угодила бы в мышеловку короля, а может быть, и нет, поскольку и так достаточно наслышана о его злодеяниях. Но теперь я обязана удвоить бдительность.
— А обо мне ты забыла? — горько заметил Иэн. — В какой разряд ты отнесла меня? Слишком глупых? Слишком слабых? Или слишком ненадежных, чтобы полагаться на их помощь?
— Но, Иэн, — воскликнула Элинор, — как я могу просить тебя, если…
— Ради всего святого, не сыпь мне соль на раны!
— Нет, я имела в виду не тот наш идиотский спор, — уверила его Элинор. — Я уже выбросила это из головы и, конечно, попросила бы сослужить мне службу, но, как я заметила, у тебя самого есть какое-то важное дело, которое отягощает тебе душу. Прости, что я не попросила выложить то, что залегло камнем на твоем сердце. Я знала, что ты хотел что-то рассказать мне, но…
— У тебя зоркий глаз, но замечать тут было практически нечего. — Голос Иэна снова стал скрипучим и жестким. — Так ты расскажешь мне, чем не угодила королю, — я имею в виду, ты готова рассказать?
— Разумеется, я готова, хотя не понимаю, чем это тебе может оказаться полезным. Но если хочешь… Ты знаешь, что мы с Саймоном поженились на Святой Земле, и, когда вернулись в Англию, никто не знал об этом. Саймон поспешил рассказать о нашем браке королеве. Я осталась дома, чтобы привести в порядок дела. Но меня хитростью заманили в Кингслер, и я оказалась в руках короля Джона — это было до того, как он стал королем, разумеется. Он хотел выдать меня замуж за человека по своему выбору и воспользоваться моими землями в своих интересах. Я сказала ему, что уже слишком поздно, что уже принадлежу Саймону. Тогда он сказал… — Элинор вдруг захихикала, как девчонка. — Он сказал, что не стал бы срывать бутон — из уважения к человеку, которого он избрал для меня, — но раз цветок уже распустился, то немного полакомится его нектаром.
Иэн отвернулся, сообразив, к чему шла эта история, и не желая смущать Элинор.