— Наверстаем, — сказал Джейк, — когда он будет постарше.
Эдди спросил, что между ними произошло. Джейк отвел взгляд и потер нос.
— Думаю, мы утратили чувство любви, Эдди, ты знаешь, как это бывает.
— Да, — сказал Эдди. — Мне очень жаль, Джейк.
Джейк пожал плечами:
— Не о чем жалеть, старина. Я получил хороший урок, но в ту пору, конечно, было тяжеловато. — Он отхлебнул пива. — Непростые были времена, Эдди, жизнь била ключом, понимаешь? Люди делали безумные вещи.
Джейк завел речь о Марион. Сказал, что ему она показалась милой малышкой. Эдди возразил, что определение вообще-то не самое меткое. Джейк засмеялся.
— Согласен, — признал он, — пожалуй, она резковата, но все равно очень милая.
Саломея Джейку не нравилась. Эдди знал, что у него за спиной Джейк называет ее «Салями».
— Сплошные сиськи и спесь, — фыркал он, — понимаешь, о чем я? Ничего личного тут нет, старик, но скажу тебе напрямик: от курочек вроде нее меня воротит.
Он бы не стал называть Саломею курочкой, сказал Эдди. Да, конечно, кивнул Джейк, но все равно.
— Женщины вроде нее, — вздохнул он, — считают, что все мужчины от них без ума, понимаешь? Они все такие, одержимые.
Эдди спросил, не чувствует ли Джейк себя одиноким. Никогда, ответил Джейк.
— Ты шутишь, старик? — Он засмеялся. — У меня цыпочек навалом, групповушки и все такое. То и дело стучат в двери, иной раз прямо как в «Сатириконе» Феллини, понимаешь? Точь-в-точь крах треклятой Веймарской республики. Чистое безумие, ты только глянь на эту берлогу!.. Самое смешное, я прекрасно знаю, что ты мне не веришь, Эдди, и не упрекаю тебя. Но это правда.
— Я тебе верю, — сказал Эдди.
Джейк вздохнул.
— Да-да, — он кивнул, уставившись в банку с пивом, — тучи цыпочек, старина. Я бы много чего мог порассказать…
— Я тебе верю, — мягко повторил Эдди.
Джейк вроде как задумался, в комнате стояла тишина, нарушаемая только назойливым гудением электрокамина и отдаленным шумом поездов. Оба долго молчали. В конце концов тишину нарушил Джейк:
— Одно тебе скажу, Эд. Эта цыпочка, Мэри-Энн, была очень миленькая. Клевая девчонка. Что у вас случилось?
Эдди сказал, что сам не знает, и добавил:
— Ее зовут Марион.
Просто позор, сказал Джейк, что Мэри-Энн нет сейчас рядом, что она не может разделить с Эдди новый его успех. Чертовски печально, но в бизнесе отнюдь не редкость — у людей внезапно, без всякой причины портятся отношения.
— Н-да, людские игры… — печально пробормотал он, обращаясь к своему пиву.
Эдди посетовал, что разговор принимает меланхоличный характер.
— Ты прав, старина, — вздохнул Джейк, — жизнь продолжается!
Он с улыбкой встал, чуть пошатываясь, подошел к центру, вставил в магнитофон кассету.
— Моя самая любимая группа! — Он включил воспроизведение. Из динамиков хлынули слова песни; Джейк кивал в такт, беззвучно подпевая:
Лицо Джейка исказила гримаса, он закрыл глаза, пританцовывая на месте, тряся необъятным задом, делая вид, что играет на гитаре.
Эдди допил пиво и чувствовал себя счастливым. Он вслушивался в слова песни. И все стало ясно, он знал, что нужно делать.
— Джейк, — крикнул он, пытаясь перекрыть собственное соло на гитаре, — ты великий человек, тебе это известно?
— Ну, — отозвался Джейк, — за это мне и платят!
Эдди поднялся, сказал, что ему пора домой, и начал шарить по карманам в поисках ключей. Джейк убавил звук и схватил Эдди за руку:
— Послушай, Эдди, тебе нельзя за руль, ты не в том состоянии. Давай я вызову такси.
Эдди отнекивался, но в глубине души понимал, что Джейк прав, он совершенно пьян и за руль ему садиться нельзя.
— Я все-таки вызову такси, — твердил Джейк. — Я сам его оплачу, Эдди.
Джейк пристроил трубку на подлокотнике кресла и набрал номер. Эдди сидел, уставясь на банкноты, так и лежавшие на кофейном столике.
— Чертов телефон, — вздохнул Джейк, шваркнув трубку на рычаг. Когда подъехало такси, он вытащил из пачки двадцатку и сунул ее в карман Эддиной рубашки. — Это тебе аванс за первый альбом, — торжественно сказал он, потом ущипнул Эдди за плечо и рассмеялся: дескать, шутка. — Скоро увидимся, Эдди. Я присмотрю, чтобы шестеренки крутились. Пришли кого-нибудь утром.