— Что? — тихо засмеялась она. — Как в группе «Благостных мертвых»?
Он прижался лбом к холодному стеклу и вздохнул:
— Нет, как в рассказе Джойса, где в конце идет снег.
Саломея толкнула его в спину:
— Я понимаю, что ты хочешь сказать.
Эдди повернулся к ней, ожидая увидеть в лунном свете прекрасное лицо. Но Саломея была из тех женщин, которые лучше всего выглядят при электрическом свете. Он коснулся ее холодных губ, она отпрянула.
— Ты его читала? — спросил Эдди. Нет, ответила Саломея, но видела фильм.
Эдди боялся, что Марион его возненавидела. Но Саломея возразила: ерунда.
— По-моему, тебя невозможно ненавидеть, — сказала она.
Эдди ласково посмотрел на нее и поблагодарил. Саломея пояснила, что совершенно необязательно считать ее слова комплиментом.
— Ты слишком заносчив, чтобы поверить, что женщина способна тебя возненавидеть; ты будешь считать, что это просто подавленное желание.
Он засмеялся и сказал, что у него в жизни не было друга лучше, чем она, а она ответила: да, наверное, так и есть.
— Ты никогда не ревнуешь, — сказал он.
— Почему? Иногда ревную, но с тобой, Эдди, я еще не дошла до этой стадии. Я не говорю, что это невозможно, но пока что до этого не дошло.
Эдди обхватил голову руками.
— Дела пошли на поправку, — сказал он, — и мне пора перестать морочить людей.
Саломея отпила из бокала. Из стереопроигрывателя доносился голос Синатры.
— Надо стараться быть честным с людьми, нибелунг, — сказала она Эдди. — Ты мне нравишься, парень ты хороший, но вечно финтишь, а люди из-за этого попадают в неприятности.
— Господи, — сказал Эдди, — опять то же самое! Все только об этом и талдычат, сам не знаю почему.
Саломея посмотрела ему прямо в глаза.
— Честное индейское? — спросила она.
— Святой истинный крест! — фыркнул Эдди. — Ну скажи, когда я был с тобой нечестен?
Саломея рассмеялась, отпила глоток вина.
— Ну, например, когда ты перебрался сюда, Эдди. Я с самого начала знала, что ты врал насчет этой армии пролетарских скваттеров, которая захватила твою квартиру. Ты все придумал, ты меня использовал.
Она провела пальцами по краю бокала, ее печальные глаза мерцали.
— С чего ты взяла, Саломея? — возмутился Эдди.
Она рассмеялась:
— Да ладно тебе, Эдди! Паук мне давным-давно все рассказал.
Эдди уставился в пол, чувствуя, что краснеет.
— Тогда почему ты это не прекратила? — тихо спросил он.
— Сначала потому, что было забавно, а позднее потому, что жалела тебя и думала, что смогу помочь.
Эдди закурил.
— А еще почему? — спросил он.
Саломея снова рассмеялась:
— Наверное, потому, Эдди, что ты мне понравился. Но говорить об этом мы не будем. Я уже не в обиде. Давай скажем так: уроки существуют затем, чтобы их усваивать. И это справедливо не только для тебя.
Пиццу так и не доставили. Сообщили по телефону, что из-за сильного снегопада все заказы отменены.
Когда пришло время ложиться спать, Саломея поцеловала Эдди, крепко обняла и сказала, что они увидятся утром, после того как он встретится с Марион.
— Расскажешь мне, как все пройдет, — предупредила она, — во всех кровавых подробностях. Ты бы помирился с ней, Эдди, мне кажется, ты и сам этого хочешь.
Со всей вежливостью, на какую был способен, Эдди спросил, нельзя ли им лечь в постель вместе.
— Пока нет, — прошептала Саломея, поцеловала кончик указательного пальца и коснулась им щеки Эдди. — Когда-нибудь мы начнем все сначала, если у тебя не пропадет охота.
В эту ночь Эдди приснилось, что он стоит один на огромной белой сцене открытого театра и мелкий дождь сыплется на зрителей, пришедших только затем, чтобы увидеть его. Он видел темные лица, многие ряды лиц, уходящие к вершинам ближних холмов. Видел лес протянутых к нему рук. Когда он тронул струны гитары, они зазвучали дивно и печально, с таким глубоким чувством, как никогда прежде. С минуту он стоял в одиночестве, вскинув руки, вслушиваясь в гром аплодисментов. Потом позади него один за другим появились «Твердокаменные». Небо расцветилось причудливой симфонией красок. Он услышал медленную блюзовую дробь барабанов Паука и мощный гул басов, пронизавший его насквозь. Услышал, как летит в ночи звенящее соло гитары Клинта Сайгона. Услышал аплодисменты, похожие на рокот моря. А на вершинах холмов пылали костры, пламя лизало темно-синее небо, и в полях было множество туристских трейлеров, разрисованных цветами…
Когда он проснулся, Саломея уже ушла в спортзал.