Эдди уже давным-давно не писал песен. По правде сказать, что бы он ни рассказывал другим, песен он не писал никогда. Эдди был генератором идей. Идеи прямо-таки роились у него в голове — идеи сольных партий, аккордов, аранжировок, обрывки строк, которые могли бы лечь в основу стихов. Но собрать это все воедино, довести до ума у него не хватало пороху. И всякий раз, стоило ему сыграть такт-другой, слушатели говорили, что звучит это вроде как «Щели», или «Проклятые», или «Секта подземки». Поголовно все, кроме Дина Боба, который считал «все это крутым и потрясающим», в том числе и сущую ерунду. В большинстве случаев это и была ерунда. Но Дин Боб был настоящим другом. Всегда говорил то, что тебе хотелось услышать. Эдди это ценил.
Эдди провел суконкой по струнам, и гитара отозвалась мягким свистящим звуком, приятно щекотавшим ухо. Он провел по струнам еще раз.
Открылся люк — на крышу выбралась Марион. Волосы она заправила за уши, но ветер снова растрепал их, и она досадливо тряхнула головой, но не сказала ни слова.
И в тот миг, когда Эдди взглянул на нее, он понял, что влюблен. Понял внезапно. Глядя, как она двигалась, как искоса смотрела на него, прикрывая рукой зеленые глаза. Ни песни скрипок, ничего. Просто он почувствовал, что надвигается большая беда, но поворачивать назад уже поздно.
Ужасно неловко, но Эдди понимал, что не может отвести от нее взгляда. Эти зеленые глаза были невероятно, невозможно красивы, красивее, чем на самом деле. Эдди узнавал все признаки. Первобытный ужас, словно мир вокруг рушился, словно в голове распахивались настежь какие-то двери, словно он стремительно мчался навстречу неизбежности, — все как обычно. Эдди с трудом сглотнул. Пальцы скользнули по струнам. В лучах заходящего солнца лицо Марион казалось волшебным.
Он физически ощущал связь между собой и ею; Марион шла к нему, словно ее притягивала незримая тонкая нить, и путь ее завершится прикосновением. Она двигалась как маленький испуганный зверек. Так, будто не имела права находиться здесь, будто она воришка или робкий обитатель зоопарка. Вышла из тени дымовой трубы, опустив голову, протягивая к нему руки.
Они поцеловались — неловко, как плохие актеры в дурацком дневном сериале. Потом Марион прислонилась спиной к Эддиной груди, прижала его руки к своему животу. Он касался подбородком ее волос. И чуть не наступил на гитару.
Они стояли на крыше и смотрели на обшарпанные магазинчики Грейз-Инн-роуд и серую громадину Кингз-Кросса. Чистое небо уже потихоньку темнело, неестественно яркая линия горизонта, казалось, была нарисована аэрографом. С улицы доносился запах чипсов и дизельного топлива.
— Что такого особенного есть в Лондоне? — спросила Марион. — Прачечные самообслуживания на каждом углу. — Она засмеялась. — Ты замечал, Эдди Вираго? Прачечные и таксопарки.
Эдди сказал, что не замечал этого, но она, конечно, права.
— Вот движущая сила всей этой свалки, — сказал он, — чистое белье и места, куда можно пойти.
Они сидели на стене и целовались с новой, неведомой ранее нежностью. Эдди коснулся щеки Марион, а она погладила его бритую голову и поцеловала в уголок губ. Эдди задержал ее руку в своей. Где-то рядом на лету трещали сороки.
Они долго сидели так — молча, держась за руки, глядя друг другу в глаза, как влюбленные из мультиков на открытке-«валентинке». Потом Эдди вдруг резко встал, сунул гитару в футляр и объявил, что хочет поговорить.
— Я так и думала, — вздохнула Марион.
Он не испытывал к ней большой и серьезной любви и прямо сказал ей об этом. Вот и замечательно, ответила она. Он сказал, что даже не знает смысла слова «любовь» и что «быть влюбленным» — просто смешные слова. Только слова. Она согласилась. Это все химические процессы, сказала она, вроде магнетизма и прочего. Она видела документальный фильм на втором канале Би-би-си.
Он совсем недавно пережил действительно тяжелый роман, сказал Эдди, и не хочет новой боли, по крайней мере сейчас, а лучше вообще никогда. Просто не хочет снова рисковать. Не хочет подставляться.
Марион сказала, что с ней происходит то же самое. Эдди удивился. Ему в голову не приходило, что Марион могла любить еще кого-то. Конечно, она наверняка любила, но Эдди об этом не задумывался. И сейчас был просто ошеломлен. Вероятно, потому, что она никогда не упоминала никаких имен.
Марион сказала, что хочет до конца прояснить ситуацию. Понять, есть ли смысл в их отношениях. Будут ли они вместе или нет.
Давненько Эдди не слышал этого выражения. Быть вместе. В колледже ты «состоял в близких отношениях» или «встречался» с кем-то. У Дженнифер это называлось «хороводиться». А у Дина Боба — «делать зверя о двух спинах».