Шеннет себе хромает по коридорам и расточает приветствия вдоль и поперек, а недокормыш обреченно тащится за ним следом, как на привязи. Вздрагивает, когда на него налетает Фиалка с задранным хвостом и кошачьими требованиями ласки. И поглядывает на Грызи так, будто он точно знает, что она сейчас откусит ему башку. И заранее с этим примирился. На Пухлика вовсе старается не смотреть. Очень понимаю. Видно же — который тут вселенское зло. — К моей небольшой просьбе, — говорит Шеннет, истощив поток любезностей. — Позвольте представить — господин Киммен Далли. Пухлик понимающе ухмыляется — он сам появился здесь под этой фамилией. А паренек на диво отстранен и таращится куда-то внутрь себя. Даже не моргает, пока Шеннет вовсю представляет Грызи. Похож на контрабандных зверушек, которые всю жизнь коротают в тесных клетках и давно сжились с тем, что закончат у таксидермиста. Полутень, ходячий вызов Фрезе и ее стряпне: прозрачность, чуть прикрытая веснушками. Волосы как-то не по-местному обрезаны. Костюм с иголочки, а сидит криво и косо — от неумелости носить. Несет от него какой-то дрянью — прогорклым маслом и мерзким табаком. Вьевшийся, неотмываемый запах. Сдерживаюсь, чтобы не скривиться. — У господина Далли возникли некоторые трудности в жизни, так что я подумал, что вы сможете приютить его на время. Вас, конечно, не затруднит? Думаю, знакомство с питомником и его обычаями может оказаться для нашего гостя познавательным. Недокормыш при этом плюет на познавательность всем своим лицом. У него такой вид, будто он точно в курсе: знакомство мы начнем с кормушки голодных алапардов. А Печати на ладони нет. «Пустой элемент», как Йолла. Ставлю свой метательный нож — этот шибздрик с Вольных Пустошей. Из Союза Равных, из Гегемонии, или как там еще называется это чокнутое государство, созданное теми, кого Камень обделил Даром. Хорошего от этих типчиков ждать не приходится, учитывая их планы на завоевание Кайетты. Животным от них тем более нечего хорошего ждать. Как и варгам. Хромец в своём репертуаре: собирается скинуть прямиком нам на шею перебежчика. С которым явно что-то не то — иначе не стал бы совать под крылышко к Гриз. Грызи, кстати, поглядывает на новую проблему с выражением «Мда, тут много работки». Судя по сопению Пухлика — и ему такой расклад поперек горла. — Исследования господина Далли требуют некоторого пространства, так что, думаю, придется немного переоборудовать левый флигель. Он ведь не занят, господин Гроски? Нет? Чудесно. Я совершенно уверен, что вы найдете общий язык.
Кажется, только Хромец здесь в этом и уверен.
— Всё необходимое вам, Киммен, доставят в течение трех дней — я распоряжусь. И если в будущем возникнут какие-то запросы — вы, конечно, можете их доверить господину Гроски…
Пухлик заверяет, что ему вообще можно что угодно доверить. И тут же натягивает на себя озабоченный вид.
— Само-то собой — если у нас получится уложиться в бюджет. Но если учитывать последние поступления…
Закатываю глаза и направляюсь к двери. Сейчас тут начнется такая болтология — морскую капусту с ушей вилами надо будет сгружать. Каждый раз, как Гроски видит поручителя — он начинает просить денег. Рефлекс, вроде как у Сквора: тот как увидит кого — сходу «Жратеньки».
— Госпожа Драккант, отличная идея, — оживляется тут Хромец. — Конечно, вы могли бы показать господину Далли питомник!
Паренек завороженно зрит в стену. Фыркаю, машу рукой — пошли, мол. Небольшая плата, чтобы выбраться на воздух.
Шибздрик тащится за мной так же покорно, как и за Шеннетом. Ни дать ни взять — игольчатник, который забыл, когда ходил без поводка.
— Не путайся под ногами, — говорю сразу, как на улице оказываемся. — Конечности в клетки не суй. Не отставай. Убредешь не туда — искать не стану.
Косится он так, будто понятия не имеет — надо ли отвечать. Куда идти. И что делать.
— С животными дело имел?
Замирает — кажись, вознамерился кивнуть… потом слабо мотает головой. Правильно. Небось, шнырка в руках не держал. Кого ж еще и запихивать в питомник, как не этого типчика.
У загонов яприлей на нас налетает Мелкая. Деловитость плюс Любопытство. И полоса сажи на носу.
— Слышь, Мел, слышь… у вчерашних драккайн отрыжка какая-то огненная началась, всё полыхает! Там Аманда и Кани, только…
Ах ты ж, чёрт. Устранительница и Отравительница, да они там всех драккайн перебьют. Но не тащить же новичка за собой к огнедышащим.
— Йолла, этот на тебе, — ору уже на бегу, — только к опасным его не тяни, ладно?
Мелкая — она прямо воплощение исполнительности. Ни вопросика вслед, сказано надо — значит надо. Исчезаю с осознанием, что спихнула проблему в нужные руки.
Меня нет где-то минут двадцать — с отрыжкой у драккайновых без меня уладилось. Вчерашние бойцовые — церберовидная драккайна и помесь гарпии — ошалело озирают обожжённые клетки, чихают дымом и помирают от любви ко всем, кого видят (чертов Синеглазка с его методами!).
Балбеска даже никого не пристукнула — вот странно-то. Стоит, весело перекидывает огонек из ладони в ладонь, говорит весело:
— Не знаю, что у них было в кормушках, но если и с обратной стороны будет такой же выхлоп — позовите меня, это пропускать нельзя!
Слегка подкопчённая нойя звенит своими снадобьями в кофре.
— Вольерные прозевали, сладкая, — говорит она мне, — ты же говорила им посыпать корм порошком из огнегонки? Похоже, они этого не сделали.
Скриплю зубами, кляну про себя вольерных. Бойцовых зверей часто пичкают с едой средствами для усиления пламени — чтобы зрелищнее было. Если применяют долго — зверь просто не может принимать пищу без этих зелий, так что приходится в корм пламягасительные травы сыпать. И ведь шесть раз это болванам повторила. Чертов Шеннет, приперся к утреннему кормлению — так бы проследила сама.
Ах ты ж, Шеннет! Машу рукой — мол, ладно, поняла, разворачиваюсь назад — смотреть, что там Мелкая сотворила с Шибздриком.
Нахожу этих двоих там же — у загона яприля. Мелкая вовсю разливается насчёт питомника: и какие тут животные, и как с ними работают варги, и какая тут вся такая замечательная я. Шибздрик, похоже, набрал в рот все озёра западного края.
— А у тебя как было в первый раз? — допытывается Мелкая. — Ну, слияние с животным. Вообще-то, ты, конечно, для первого раза староват, но бывает, что Дар проявляется и после двадцати — у нас тут Мейлет был, так вообще здоровым лбом пришел. А ты… э, как тебя звать, не знаю… тебе уже кто-нибудь про варгов рассказал, да? Я потом познакомлю тебя с первой группой обучения, если хочешь. Они ничего такие ребята подобрались. Хочешь — так могу рассказать насчёт уроков и что на них бывает: я, знаешь, часто там с ними…
Про варгов Мелкая знает всё. От и до, поперёк и в профиль. Потому что стать варгом — ее самая заветная-раззаветная мечта.
Ученики так и вообще часто принимают её за свою — опять же, Печати нет, знает о животных всё… Йолла откликается на все эти «А ты разве не…?» весёлым «Пока что нет».
Веселья с годами всё меньше.
Когда в «пустых элементах» по всей Кайетте начал поднимать голову Дар варга — я-то уж думала, Йолла первой будет. Потому что не может не быть — она ж с детства с питомником.
Через два года мы все поняли, что кто-то, кто раздаёт Дар варга, сильно ошибается со своими назначениями. Или просто скупее Пухлика.
Подхожу.
— …ты тут надолго? А то бы услышал, как Хоррот поёт. Он особенно при луне весной, конечно, но бывает, что и так…
Мелкая оборачивается ко мне на цыпочках и осведомляется шёпотом:
— Слышь, Мел, слышь… а он как — разговаривает?
А мантикора ж его знает. Жму плечами. И тут замечаю, что с Шибздриком не всё в порядке.
Он какой-то до черта благоговейный. Присох, прилип к ограждению загона и вперился в Хоррота таким взглядом, будто узрел самого Славного Мечника Хоррота во плоти.
Ну, правда Мечник Хоррот вряд ли стал бы с достоинством пробовать сожрать собственное корыто из-под воды. А после устраивать долгую погоню за единственной оставшейся репкой. И смаковать её как королевская особа — устриц в белом уксусе.
— Чего, — говорю, — яприля ни разу не видал?
Шибздрик зачарованно мотает головой и таращится, как на несусветное чудо. Чудо видит нас и с радостным хрюканьем трусит с другого края загона — чтобы ему поскребли бочок и погладили рыльце.
Я этим и занимаюсь, а Йолла пытает подкидыша:
— Что ж, у вас там, откуда ты, и яприлей нема? Так, може, и зверинцев нема? О, это как тебе не повезло. Так ты, може, и бескрылки-гарпии не видал? Не? А грифоны там тоже не водятся? Не, ну хоть игольчатники…
Шибздрик не вслушивается. Он вообще дыхнуть боится — прикипел глазами к Хорроту, который весь «уии-и-и-ихрю» и извивается от удовольствия. Ха, помню, на мне такое лицо было, когда мне в первый раз единорожку показали. И что у них там в Гегемонии творится — ничего живого, что ли, не осталось?
— Остальных-то, — говорю, — смотреть пойдём? Шеннет сказал тебе питомник показать. Далли. Или как тебя там.
Сперва он выглядит так, будто вплавился в ограду, а потом с усилием отдирает взгляд от Хоррота. Переводит взгляд на нас с Мелкой.
Кивает так, будто не умеет, не привык отвечать на вопросы — пойдем или нет. Хочу или нет.
— Ким, — вдруг выдавливает из себя как через силу. — Меня… зовут… Ким.
Отлично, говорить умеет.
Руки или голову в клетки во время осмотра тоже не сует. И уже на следующий день начинает откликаться на Шибздрика. Так-то Ким-Шибздрик — существо вроде как безобидное. Правда, и бесполезное в доску. В основном его не видно — всё в левом флигеле, куда что-то полдня таскали грузчики, вольерные и потный злой Пухлик. Во флигель время от времени наведывается Гриз. Или Йолла. Ещё иногда Фреза — с подносами еды и воинственным: «Как это — не ходить, не тревожить? Ты его бледную рожу видала?! Заключённые с Рифов здоровее глядят!»
Если Шибздрик выходит — он в основном торчит возле клеток и загонов и пялит глаза на зверей. Хоть забот не создаёт — и то хлеб. Иногда малюет что-то в альбоме — неприятно этим напоминая Синеглазку. Остальных просто сторонится и прячет глаза. От дружелюбия Конфетки ускользает (понимаю его), приставания Балбески терпит с вымученным видом.
— Ему досталось, — говорит Грызи мимоходом, пока чистим с ней рану старичку-грифону, чудом удравшего от браконьеров. — Так что не расспрашивать. Не давить. Шеннет настаивает на том, чтобы у Кима был доступ к клеткам — но ты присматривай, чтобы он не сунулся к бойцовым… вообще, к опасным. И не грузи его сильно работой.
— Гхм, — говорю я и помогаю ей приладить повязку на крыло грифона. Будто не видно, что с Шибздрика проку — как со шнырка мозгов. Ему лопату для навоза яприля дай — и повалится.
Грызи приправляет тираду своим фирменным взглядом — «А то я тебя знаю». Вяжет хитрый узел и похлопывает грифона по клюву.
— Да ладно тебе. Заправлять поилки и носить охапки сена он вполне может — я с утра проверила. Так что занимай его чем-нибудь — но ненадолго и несложно.
— Ага. Гладить по шерстке, посылать только к единорогам, а то испугается и лапки кверху.
— Ну, насчет испугается — вряд ли, — говорит Гриз, поджимая губы. В глазах — какая-то дрянь, услышанная то ли от Шеннета, то ли от самого подкидыша.
Стало быть, Шибздрик не без причины ведет себя так, будто ему через пять минут как в могилку.