Шнырок лежит на спине, лапы задраны и хвост свесил.
Тут я говорю то, что иногда говорит Фреза. Как вспоминает свои походы с пиратами-то.
— Как грубо, Йолла.
Наставник расселся себе у стеночки на второй подушке — нашел, когда отдыхать, если…
— Я его… убила, да?
Кусака дергает ногой. Потом носом. Потом переворачивается и смачно блюет в свое корытце.
— Ну, скажем так, — отвечает Нэйш, — у тебя было довольно мало шансов это сделать. Запомнила что-нибудь на этот раз?
— Ага ж, — кучу всего, как выясняется. Особенно что этот гад шнырок мне хотел пальцы отгрызть. — Он и боялся, и всякое. Только я, знаешь, почти его… того. Вроде как, и не хотела, только чуть не… Только там была стена. И она мне вроде как помешала.
Рихард поднимается и изображает аплодисменты.
— На редкость неплохо для первого раза.
— Так то ж не первый… и вообще — откуда ты мог знать, что я его не прикончу?!
— Я же сказал — у тебя было крайне мало шансов это сделать.
— Ага. Потому что там была эта стена.
— Да.
— А… откуда… — и тут до меня доходит. — То есть, это был ты.
— В точку, Йолла.
Нэйш отряхивает куртку — у него это чистоплюйство с белых костюмов еще. Я стою, смотрю.
Кусака жалобно тянет лапки из клетки — пожалейте бедолагу…
— А… зачем?
Нэйш подхватывает подушку и сгружает мне ее на руки.
— Пока что мне нужно, чтобы ты научилась ориентироваться в чужом сознании. Перестала паниковать и натренировалась спокойно выходить из соединения. Судя по тому, что говорит Гриз — ты слишком боишься убить, а потому сразу после соединения рвёшься наружу. Спутывая сознания, причиняя боль себе и животному и теряя память.
Он толкает дверь сарая и как-то не по-своему, криво ухмыляется.
— Так что я сделаю так, что ты не сможешь убить. Я ни много ни мало — твоя стена, Йолла.
Это как если бы тебя учили плавать, кинув с размаху в пруд с хищной рыбиной. Только поставили бы от неё ограду.
Только всё немножко сложнее, потому что эта самая хищная рыба — вроде как я.
МЕЛОНИ ДРАККАНТ
На пару дней выпадаю из жизни. Балбеска и ее муженек сгоняли в подпольную лечебку и притащили три десятка пурр в кошмарном состоянии. Мех тусклый, истощены, вздрагивают от каждого движения, глаза гноятся… Не кормили, не любили, не ухаживали, а самое дрянное — почти без отдыха лепили на больных. Пурры — они ведь вроде Грызи: не могут не брать боль на себя. Ну и в этих боли — по самую маковку, а доверия к людям теперь — ни на грош.
Так что я оставляю себе каждый день по два часа — так, по питомнику пролететь. Все остальное время провожу в пуррятнике, в карантине. Купаю лапочек, смазываю зельями, глажу, ласкаю и рассказываю, какие они самые-самые замечательные. В первый день еще подключается Конфетка с убойными дозами милашности и сладкосиропности. Грызи то и дело захаживает, работает как варг — бережно убеждает пурр, что людям верить можно и что всё будет хорошо. Пару раз притаскивает Шибздрика — тот живо подключается гладить пурр, хотя непонятно — кому это больше надо, пуррам или Шибздрику.
Потом лапочкам становится лучше, я отпускаю их к остальным сородичам и обещаю почаще захаживать, присматривать и гладить. Отрубаюсь на ночь. Подрываюсь с рассветом и бегу узнать — не угробился ли питомник.
Питомник на удивление не угробился. Олсен с видом невероятного высокомерия попивает зелье из поилки. Яприль Хоррот осваивается с детишками, которых настрогал за лето. Гарпии-бескрылки бодры и подпрыгивают. Шнырок Кусака как-то особенно коварно спит.
Второе по вреднючести существо — огненный лис Шенни — наверное, заболел, потому как не делает даже попыток вдарить хвостом и обжечь. Угрюмо хромает по своему вольеру, слишком сильно припадая на ногу, покалеченную капканом. Это дело надо бы разъяснить.
Вынюхиваю след Грызи и безошибочно вваливаюсь на «звериную кухню». Грызи и Мелкая как раз перетирают подгнившие фрукты — готовят еду для пурр. Подключаюсь.
— Что это с Шенни? — спрашиваю, выбирая сильно полежавшие груши.
Мелкая нынче выглядит неплохо. Только уж слишком прячет взгляд в мешке со сливами.
— Ой. Это вроде как я его так. Сегодня на занятии, как бы.
— Я смотрела, — вставляет Грызи на диво напряженным голосом. — Он в норме. Аманда выдаст укрепляющее, ты на свое усмотрение можешь чем-нибудь вкусным побаловать.
Отличная новость — стало быть, кой-кто угостится яйцами и обожаемыми крабами. Перекидываю груши в ведро, а Грызи работает пестиком.
— Ну, а занятия-то как?
Не надо было вообще это дело из виду упускать. Теперь ничего не поймешь: у Гриз брови так и сошлись, а Мелкая — вон, просветлела.
— Да сегодня, вроде, совсем получше. Я вот уже услышала, что у Шенни лапа ноет — на погоду, стал быть, и что ему хочется пожрать чего поострее, и что ночью он пел — даже память увидела! Там, правда, в конце была какая-то заминка, но нет, нормально проскочили.
Так, ясно, подмешаем к яйцам малость серницы остролистой… Что это Грызи так за Мелкой следит? И Мелкая что-то слишком виноватая.
Запах брожения и сладковатой фруктовой кашицы. Мерные удары пестика о дно деревянной ступы. Мелкая прячет взгляд и разливается про изобретения Шибздрика. Гриз рассказывает, как там Пухлик охотится на боевых (и попутно ухитрился выиграть на ставках сотню золотых). Подключаюсь, распространяюсь насчёт пурр. Потому что лапочки же.
— А вообще давай, сама посмотришь сейчас. Как раз и еду им отнесем.
Подхватываю ведро с фруктовой кашицей — и вижу, как Мелкая втягивает голову в плечи.
— Да я… мне к Киму, — бормочет, — он там просил подсобить, значит. И вообще…
— Ты чего? Мы ж с Гриз пойдем. Она тебя подстрахует, если что, с Даром…
Мелкая тяжко выдыхает.
— Мне нельзя, — говорит напрямик. — Наставник, понимаешь, попросил. Чтобы я пока… в общем, не шла в питомник, пока первые занятия не завершим. Даже если… с Гриз.
Слишком пьяный дух перепревших фруктов. Или чего я там надышалась.
Потому что Мелкая как-то странно разносит слова «наставник» и «Гриз».
— Ну, это ненадолго, — утешает меня Мелкая и заглядывает глаза. — Ты увидишь, все будет как раньше.
— Йолла, — тихо говорит Гриз, — нам бы фиников сюда ещё.
Мелкая хмыкает — мол, насквозь вижу.
И исчезает, очень вовремя.
Потому что я на грани понимания. И на грани взрыва.
Когда за Йоллой хлопает дверь — Грызи с силой вгоняет пестик в нутро ступки.
— Нужно было тебе сразу…
— К-какого дохлого яприля?!
— Я не могу учить ее сама.
— А этот — может?!
— Надеюсь, что может.
Гриз с мрачными видом вытирает руки тряпкой. Вид у нее — как у того, кто нынче получил очень нехорошие новости.
— Да как ты вообще… Какая надежда?! После того, что он уже вытворил, после того как он в такое ее затащил, после Мориона… После того, как он ей Дар искалечил — ты о чем думала вообще, какая надежда, ты хоть понимаешь, что этот гад сотворит?! Что — решила ему дать возможность проявить себя, а о Йолле как-то забыла? Да если этот урод хоть посмотрит в ее сторону…
Выдаю длинную тираду, в которой обозначаю, что Палач к Мелкой и не приблизится, пока я в питомнике. И плевать мне на любые распоряжения. Грызи молча ждет, пока я иссякну, и я понимаю, что сейчас мы с ней, должно быть, здорово рассоримся, а потому не собираюсь иссякать.
А потому не слышу, как за спиной открывается дверь.
— Мел. Ты моего наставника-то не трогай.
Йолла стоит на пороге с тяжелой, нехорошей решимостью на лице. И мешочком с финиками.
— Гриз нельзя меня учить, потому что я убивающий варг, видишь ли. Мориона тогда… это я, — смотрит мне прямо в глаза, беспощадно и прямо. — А Рихард с этим умеет работать — я ж сказала, уже лучше теперь. И вообще, это я его попросила.
— Да какой из тебя убивающий варг, — говорю прежде, чем осознаю.
По лицу Мелкой кажется, что ей лет сорок.
— Скоро будет никакой, — говорит ломким голосом, — Рихард говорит — я отлично справляюсь. Гриз, финики я во, принесла.
Кладёт мешок, отбывает за дверь. Гриз подходит к двери, глядит девочке вслед.
— На обучение Йоллы моих сил не хватит, — говорит тихо. — Это одна из причин.
Вторую она не называет, но мне и без того ясно.
Убивающего варга, тоже, нашли… Что теперь — в наказание к Нэйшу в ученики?
— Она же… это ненарочно.
— Само собой.
Грызи пытается объяснить мне насчет механизмов, касания смерти и того, что Мелкая не может контролировать Дар. Почти не слушаю. Голова забита до отказа: что теперь Йоллу — в устранители, что ли?! Нэйш уж наверняка не упустит шанса выкинуть что-нибудь этакое. Ничего, Грызи с ним, конечно, носится, только мне наплевать, и если он хоть попробует…
— Он запретил ей подходить к питомнику. Даже с тобой.
— Да, он сегодня… говорил мне об этом.
— С чего?
Грызи мрачнеет совсем.
— Хочешь — спроси у него. Тем более, он хотел поговорить с тобой, когда освободишься.
Да неужто. Ну, так мне есть, что ему сказать и о чем предупредить. Правда, ему вряд ли понравится это всё.
Главное — не идти сейчас, а то Грызи будет расстраиваться над трупом своего невыразимого.
Так что полдня провожу в питомнике, справляюсь с накопившимися делами. Потом еще думаю, на кого оставить пурр. Гриз — в делах, Мелкой — нельзя, Конфетка воркует над вернувшимся Гроски.
Иду искать Шибздрика, раз такое дело. Только вот Шибздрик куда-то запропал. Сую нос в его мастерскую — оттуда несёт маслом, что-то вздыхает паром, а хозяина нет. У вольеров с альбомом тоже не обретается. Странно — и куда мог подеваться-то?
След вдруг выводит на Балбеску, у которой щёки распираются каким-то сильно подозрительным хихиканьем.
— Шибздрика не видала? — а этот вопрос ее и вовсе чуть с ног не валит.
— Ну-у, можно сказать — я вот прямо недавно подверглась с его стороны наглым домогательствам. Интеллектуальным.
И заводит эту свою канитель, что вот, как же теперь ей проходить мимо библиотеки, когда оттуда на нее прыгают маньячные «пустошники» с дикими глазами.
— Он, знаешь ли, меня еще и за грудки взял — э, как думаешь, Десми приревнует?
Не хватало еще — чтобы Шибздрик уехал со своих катушечек окончательно.
— Чего хотел?
— Ну, сперва папашу — но он же в объятиях Аманды где-то. А потом заладил, что ему вот прямо срочно нужна литература по сухожилиям, а в библиотеке нет ни черта. И глаза знаешь, такие… как у Десми, когда он наигрывает в свою дудочку что-то убойное. А я говорю: здрасьте, и откуда в библиотеке такая литература, когда она вся у Нэйша? Так, представляешь, кажись, он даже не понял — у кого. Переспросил только — где-где искать? Ну, я и показала. Чуть не бегом кинулся. Лютый тип.
Балбеска ржет. Ей, видно, это кажется веселым: запихать певчую тенну в клетку к алапарду. Приструниваю ее взглядом и иду доставать Шибздрика из логова Синеглазки. Надеюсь, тот еще не выжрал ему все мозги — а то сколько усилий Грызи пропадает.
Да и вообще, там же кто-то хотел поговорить?
В комнату Синеглазки влетаю, как мстящий алапард. И понимаю, что меня не заметили.
Шибздрик и Мясник на двоих склонились над разбросанными по столе чертежами. Комната запорошена белыми листами. На полу вольготно лежат книги.