Обожают поживиться человеческой кровушкой, как только ее учуют.
— …тебе нужно добраться до питомника, Йолла, — говорил Нэйш. — Приведи кого-нибудь. Мы с Лайлом справимся, даже если она вдруг выйдет на нас. Отпугнем ее. Продержимся до прихода остальных. Здесь ты нам не поможешь, так что… поторопись. Понимаешь?
— Ага, — отчеканила Йолла, глянув на него мельком.
И осталась стоять.
Кажись, исключительный сделал только хуже, пока говорил — слышно же, что он задыхается.
Крыса внутри тяжко вздохнула. Оскалила жёлтые резцы, злобно поблёскивая глазками.
Унюхала безвыходность. Учуяла запах безнадёжного геройства.
— К базе отступить не успеваем, к виру тоже? — мельком поинтересовался я, направляясь к девчонке. — Йолла, а ну присмотри за местным кумиром. Я пока прикрою, вдруг она нас и не заметит.
Черта с два она нас не заметит, — зашипела оскалившаяся тварь внутри. Не с твоим-то везением. И не драккайна — у них у всех отличная чуйка на живое.
Да и Нэйш не стал бы трубить тревогу, если бы эта зверюга не направлялась сюда.
Йолла будто вросла в землю. Когда я попытался её оттащить в сторонку — зашипела не хуже крысы:
— Отлезь, сосредоточиться мешаешь. Ты всё равно ничего не сделаешь ножичком… — глянула зло и остро, только в глазах вдруг волной плеснулась бирюза. Потом лицо смягчилось. Показалось: старый питомник, стоит девчонка в подпаленной куртке, вот-вот какое-то распоряжение Арделл передаст…
Голос стал просительным, почти детским:
— Гроски, дай я попробую, если не выйдет — тогда уже ты… ладно? Это ничего. Ты меня, если что, прикрой холодом. А пока что лучше с… ним.
Она было надумалась обернуться, но одёрнула себя. Так, будто боялась увидеть — что там сзади.
— Я же тебе и помочь ничем не смогу, если унесёт.
Ответа девочка не дала. Глянул ей в лицо — собранное, хорошее такое, решимости — через край, страха — ни крошки.
— Ладно, работай, я подстрахую. Постарайся отвернуть её, успокоить или хоть усыпить. И помни: я твоя защита. Буду рядом.
Позади раздался хрип, и я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нэйш тихохонько обмякает на брёвнах.
— …через пару секундочек, — договорил я шёпотом и трусцой кинулся обратно.
Исключительный кренился набок так, будто решил, что сейчас отличное время для отдыха. Дышал он уже с явственными усилиями, так что мне пришлось его подхватывать и располагать поудобнее, в положении полулёжа. Пальцы судорожно заметались сперва по его поясу, потом по моему — стандартные снадобья, ну и что теперь делать?
— Да чтоб тебя, — шипел теперь уже я под аккомпанемент свистящих вдохов и выдохов. — Спокойно, спокойно, ровнее дыши, держись, исключительный, скоро всё будет, ах ты ж, чтоб тебя, ну вот как ты каждый раз ухитряешься…
Позади грянул далёкий рык — пополам с клёкотом. Хвост… волосы шевельнулись на затылке. Оледенела спина.
Так эти твари рычат, когда видят цель.
Зверя пока было не видно, девочка стояла твёрдо и спокойно, чуть повернулась — теперь её видно было почти в профиль…
Слишком далеко, прикрыть не дотянусь, ближе надо было становиться… Дёрнулся было — прикрыть. И тут Нэйша выгнуло в агонии, пальцы бессознательно стиснули рукав моей куртки, прервалось дыхание.
— Твою ж! — мой отчаянный стон явно не помог девочке сосредоточиться. — Йолла, я… буду как смогу, я сейчас только. Исключительный, куда ж ты намылился, держись, не смей, мантикорий ты сын…
Я поймал его за запястье — отвести руку, зафиксировать, чтобы не мешал, если вдруг придётся качать, будто утопленника.
Замер.
Рычащий клёкот слева приближался.
Голые деревья издевательски трещали ветвями — будто кастаньетами.
И — ритм мелодии. Удары под моими пальцами.
Изумительно ровные и полные жизни.
Тук. Тук. Тук.
— Мантикорий ты сын, — повторил я недоумевающе. Распрямляясь, чтобы крикнуть Йолле, что всё не так уж плохо.
И почувствовал, как в моё запястье вцепились стальные пальцы.
— Стоять, — обрисовал Нэйш одними губами. Взгляд выблеснул синеватой сталью — недвусмысленным приказом молчать.
— Ах ты…
— Гроски, он там как? — послышался надтреснутый голос Йоллы.
— Да вроде как отлично, — прозвучало фальшиво донельзя. Как, спрашивается, ещё мне звучать, когда меня тут свежует взглядом напарник, которому полагается как раз сейчас здороваться со всеми его жертвами в Водных Безднах?
Взгляд говорил — замри и не мешай. Тисочки из пальцев на моём запястье твердили вкрадчиво: а то я сделаю тебе очень, очень больно.
— Ка-ко-го?! — придушенным шёпотом поинтересовался я. И глаза напарника метнули короткий взгляд, улетевший за мою спину. Туда, где незыблемо стояла девочка пятнадцати лет. Вознамерившаяся закрывать собой двух взрослых мужиков от здоровенной драккайны.
Потому что драконовый гибрид грифона — вон, уже появился, шествует сюда. На четырёх мощных когтистых лапах, да ещё длинный гибкий хвост чертит узоры в грязи.
Больше дракон с виду, чем грифон, только вот клюв орлиный да крылья есть, хоть и укороченные.
Клёкот вместе с рычанием и пламенем клокочут в глотке. Вон, выпустила предупредительную струю — пугающую. Десять-двенадцать футов, не меньше. Отборный, стало быть, экземпляр, Мел на здоровье таких не нарадуется, а вольерные — настонаться не могут.
И да, даже притом, что я не спец по работе с животными — намерения этой твари опознавались сразу. Запугать, прогнать, если не выйдет — сожрать. У драккайн обычно с людьми беседа короткая.
Расстояние — футов пятьдесят, сокращается, а у меня тут — живой и здоровый Истинный Варг, который решил вместо демонстрации своих сил устроить ярмарочный балаган. Скотина этакая.
Этим своим мнением я тут же поделился с Нэйшем — опять придушенным шёпотом. И словил в ответ куда как красноречивый взгляд, который сообщал: «Я в курсе, кто я, Лайл. Но если ты сорвёшь мне выпускной экзамен — ты таки познаешь все глубины моей фантазии. А теперь продолжай».
-?! — выдал я всем своим лицом.
Нэйш закатил глаза и движением брови напомнил, что он вроде как тут умирающий, а я вроде как тут Премилосердная Целительница.
Крыса внутри бодро вскочила на жирненькие окорока. И просияла светом неразбавленного милосердия.
Ну, ты сам этого хотел.
— Только попробуй сдохнуть — и я всё равно тебя там достану! — возопил я с надрывом пожилой и опытной примадонны. — А ну не смей, сукин кот, мне перед Арделл отчитываться. И она тебя тоже там достанет! Давай! Дыши! Дыши сам, кому сказано! Фиг тебе, а не искусственное дыхание!
Исключительный чуть дрогнул углами рта, но поощрил мои потуги быстрым кивком. И предоставил мне разыгрывать великую драму в одно лицо, по произвольному сценарию.
Сам он больше не отвлекался, вцепившись немигающим, напряжённым взглядом в Йоллу.
И в тварь, которая к ней приближалась.
Только пальцы на моём запястье так и лежали наподобие тисков. Напоминанием — продолжать.
Я продолжал со страстью и самоотдачей провинциального актёра перед высокой публикой. И всем усердием того, кто не хочет, чтобы ему машинально, мимоходом сломали руку.
— Увидишь свет через толщу воды — посылай к чёрту, — пыхтел я, усердно делая вид, что откачиваю варга из обморока. — Куда намылился, а? Ты же не хочешь устраивать праздник такому количеству народа? А ну дыши, кому сказано, мне ж ещё перед Амандой потом отчитываться, пожалей мою семейную жизнь!
Жаль, нельзя влепить пару пощёчин для достоверности — почему-то мне кажется, что Нэйш не является поклонником полного реализма в театре.
Драккайна точно являлась. Судя по темпу, который тварь внезапно взяла — она вообще была заядлым театралом и решила, что в её желудке мы породим подлинную сенсацию с аншлагом.
Высокий, режущий, яростный крик. Мягкие удары когтистых лап о раскисшую дорогу — быстрее, быстрее, быстрее, в такт моим завываниям. Главное — чтобы девчонка не подпустила тварь на уровень огнеметания, я же могу не успеть. Хотя нет, Нэйш успеет.
Если, конечно, вспомнит, как дышать — а то, кажись, грудь у него по-настоящему вздыматься перестала.
Остановились глаза.
Сейчас, — понял я. Не прерывая заунывных причитаний, скосился на Йоллу.
Девчонка, кажется, тоже поняла — сейчас.
Потому что подалась вперёд — будто собиралась лететь или обнимать кого-то.
И спокойно и твердо беззвучно обрисовала губами единственное слово.
«Вместе».
====== Наставник для варга-7 ======
ЙОЛЛА ДОМЕРТ
Гроски там, сзади, вовсю орёт насчёт «Да на кого ж ты меня покидаешь». Или что-то такое, прямо как наши бабки-плакальщицы во время обряда провожания в смерть. Так что дела, видно, совсем плохо.
Только мне оборачиваться нельзя, а то хуже станет.
У меня своё дело, а больше драккайну остановить некому. Вон, уже близко совсем и огнём пыхает — пугает, значит.
Гриз говорила: они чаще всего тебя больше боятся, чем ты их. Даже если кидаются.
Наверное, правильно говорила. Потому как я что-то ничуточки не боюсь.
Бояться мешает горячая волна внутри. Откуда поднялась — кто там знает, только страх в ней совсем потонул, и осталось только: там твой наставник, там твой друг…
У меня не может не получиться. Нет у меня на такое никаких прав.
— Они не умрут, Йолла, — говорю я себе. — Без шансов.
Поднимаюсь на внутренней волне — и становлюсь для них стеной.
И ловлю нужный момент, шепчу «вместе» — и ныряю с головой, позволяю горячей волне утащить себя, выплёскиваюсь и выливаюсь морской бирюзой — во взбаламученное море мыслей. В драккайну, которой тоскливо и страшно, и голодно, и одиноко, и она не знает — кто я и зачем я тут…
Стена, — говорю я ей тогда. Я их стена… и твоя, наверное, теперь тоже. От страха и злобы, и одиночества. Не надо злиться и бояться.
Мы вместе.
А горячая волна всё несёт и несёт, и я понимаю, что становлюсь не стеной уже. Перекидываюсь над голодной пустотой — мостом с высокими перилами.
Ты очень растерянна и боишься пропасть, — говорю я ей, которой тоскливо, больно и голодно. Но ты не пропадёшь, потому что я тебя выведу.
Просто я мост — меж тобой и ими. Меж тобой — и миром. И я тебя выведу, потому что мосты созданы — чтобы спокойно переправить через глубокие омуты…
Она не знает, за кем идти и куда податься, потому что всюду — боль, и раны, раны, раны внутри, чувство потери и безысходности, и недоумения — кто ты и почему здесь, зачем вместе…
Просто я пастырь, — говорю ей я. И ты больше не одна и никогда не будешь одна. Возьми мое тепло, совсем возьми, мне не жалко, а я разделю с тобой голод, боль и страх, потому что так поступают пастыри.
И я всегда вместе. С тобой и со всеми. Смотри — сколько во мне всего есть, во мне есть целый питомник, я расскажу тебе про него. И про них всех — таких замечательных, хороших, готовых помочь и подарить… знаешь, сколько всего подарить?! Ты узнаешь, я же всем с тобой поделюсь. Память тоже бери. И любовь. Я тебе отдам сколько угодно себя, потому что мне так много дали, что это чересчур для меня одной, что я переливаюсь через край и могу наполнить любые сосуды – и всё равно никогда не опустею.
Легко отдавать то, с чем тобой щедро делились другие: тепло Гриз, и забота Мел, и горячая ладонь Кима, и шутки Гроски, и песни Аманды, и Фреза со своей стряпней и блюдами, а еще у меня есть наставник, который моя стена. Вот! Держи, я тебе всё это сейчас тоже подарю.