Села за стол и завела песню под нос — задумчивую и заунывную. Так что делать чай чуть ли не впервые пришлось мне.
— Подождем Лайла, — только и сказала Аманда, принимая от меня чашку. — Ему нужно знать.
Когда папанька появился — олицетворенная осторожность, весь из себя вопрошает — ну, как оно там? — она только махнула рукой устало в сторону кресла. Пробормотала:
— Я думала, он хоть разозлится немного. Старая, глупая нойя, ай, духи предков смеются с небес…
— Что опять с исключительным? — тут же спросил папаша. — Из-за той истории с единорогами, э?
— Из-за той, мой пряничный, из-за той… — Аманда кивала задумчиво и отщипывала печенье — по чуть-чуть. — Я все думала — увижу, хоть немного… проявится хоть как-то. Ничего. Слышал ты, как варги сгорают?
Мы с папаней разом потрясли головой. Аманда поднялась и запалила ароматный костерок из трав — в выдолбленном полене, которое стояло на противоположной от камина стороне. Бросала высушенные травы по одной и выпевала неспешно:
— Когда варг принимает слишком много боли… когда забирает в себя слишком много смерти… он не может выносить больше собственный Дар — и Дар покидает его. Такими они живут — вечно выжженные изнутри, и таков был мой страх — однажды увидеть такой ее…
«Увидели», — думаю я, потому что все мы видели Гриз Арделл после окончания войны Двух Стихий. Как она смотрела — будто в никуда. Не знаю, могла она тогда чувствовать животных или нет, по мне — так она вообще ничего чувствовать не могла. Сплошной пепел без конца и края.
— Но Дар может и засыпать — таиться на время, а после вспыхивать необычайно ярко… И от Дара можно отречься. И я не знаю, я, глупая дочь Перекрестницы, не вижу… Спящий он? Отрекся ли сам? Или все-таки сгорел? Кричала вот, пыталась разозлить… он же — «варг сердца». Ничего не видно, ничего. Может, его Дар вернется со временем. Снова проснется, он же однажды уже просыпался… А может — это было слишком, а может — это не из-за Дара, а из-за него… что мне сказать тебе, пряничный?
— Что-нибудь утешительное, — попросил папаня, который за время ее речи успел смолотить четыре булочки с половиной. Надо думать, от тревоги.
В общем-то, его можно было понять. Тут тебе чокнутый убийца единорогов — если, конечно, один убийца, а не отряд, в чем я сильно сомневаюсь. Дальше — Дорожное Братство, которое требует денег и угрожает гадить исподтишка. И до кучи еще у нашего неотразимого пропала способность залезать к животным в головы — то ли забыл, как это делается, то ли подустал.
Хорошо от всего этого было, если подумать, разве что мне. У меня намечался обрыв обучения на веки вечные.
Лайл Гроски, конечно, просто так не сдался. Дня не прошло, как он поволок Нэйша на какой-то там очередной вызов. И прихватил с собой Тибарта и Дайну — двух ученичков, для страховки.
Ученички были в полнейшем восторге, когда вернулись. Тибарт прямо-таки неразбавленным светом самодовольства сиял, когда рассказывал, как он лихо сладил «с той самкой виверры». «И вообще, я рад, что наш наставник наконец дал нам проявить себя».
— Совсем плохо? — потом спросила я у папаньки.
Тот только рукой махнул.
— Стоял столбом, пока не вмешались ученики. Попробую еще раз.
Пробы продолжались два дня — вполне себе насыщенных дня, потому что папочка постоянно был в разъездах, таская за собой Нэйша. Нэйш при этом методично проваливался на каждом выезде, заставляя учеников отдуваться за себя. Все остальное время он пропадал у себя в комнате. Десми остался за папочку и все унылее сообщал, что тип из Дорожного Братства не желает больше тянуть время, а желает много денег и сразу. Так что мы с Амандой и Мел крутились как дрессированные койны — и с учениками, и с вольерными, и с новыми животными, и с проклятым больным яприлем, который совсем слег…
Так у меня и подумать-то не было времени обо всей этой истории, пока я не узрела как-то шествующего от ворот Нэйша, за ним понурого папочку и присмиревших ученичков.
— В конце концов, Лайл, — на ходу вещал Нэйш, улыбаясь ослепительной улыбкой маньяка, — если тебя это так волнует — есть и другой путь.
— И он, насколько я помню, не для тебя, — шипел папаня, подпрыгивая рядом с ним. — Насколько я помню — Гриз прямо говорила, что последствия могут быть — мама не горюй.
— Никто не может сказать наверняка. Я ведь не пробовал…
— И не нужно. Хочешь — спроси меня, — папанька ткнул себя в грудь. — Я пробовал. Помнишь — тогда, с альфинами? Ага, знаю, я-то не варг. Но вот Дайна — она тоже попробовала, что это такое. Дайна, скажи-ка, что ты почувствовала, когда использовала Дар на крови?
Лучшая ученица питомника прерывисто вздохнула. На лице у нее выразилось жуть какое сожаление, что они вообще вспомнили о ее присутствии. Потом она робко пробормотала:
— Там… были будто бы волны. Которые тебя пытаются поглотить. И в них нити, и ты должен удержать… и еще это… это безумие.
— Волны, — задумчиво прошелестел Нэйш. — У Гриз было пламя — наверное, у каждого по-своему…
— Про безумие ты, конечно, не услышал, — свирепо высказался папаня. — А зря — раз уж ты у нас и без того насквозь кукукнутый. Знаешь ли, как раз на тебе это может отразиться особенно сильно. Что, или мне тебе лекцию почитать — чем заканчивали варги-отступники?
— Не стоит, Лайл, — обронил Нэйш. — Я знаю. Поверь, если бы можно было обойтись той ролью, которую я выполняю сейчас — я с радостью это сделал бы. Но никогда нельзя предсказать, что потребуется в следующий момент, правда?
Тут он кивнул мне в знак приветствия и поплыл себе в главный корпус — неприлично сияющий.
— Видок у него — будто кого прикончил, — заметила я, глядя вслед шефу.
Градус уныния на физиономии моего папаши еще понизился.
— То есть стоп, он что — правда…?
— Бешеного яприля, да. Ученики среагировать не успели, а он успел. И ничего не почувствовал — как в старые добрые времена. А, в омут! — Лайл Гроски махнул рукой и заковылял к Аманде, наверное. Утешаться чаем с пирожками.
А меня прямо одолевали паскудные предчувствия, так, что хотелось как следует напиться, устроить розыгрыш вольерным и потом подраться с этими же вольерными. Потому что я знала, о чем они говорили — папочка и Нэйш. О крови варга, которую им запрещено проливать. И при помощи которой можно контролировать любое животное, не входя с ним в контакт. Это вроде как легче — можно сразу много животных под свою волю загнать, да и использовать их по своему усмотрению. Но вот среди варгов эта техника под запретом. Во-первых, слишком уж безжалостным считается быть не «вместе» с животным, а превращать его в безмозглое орудие. А во-вторых, варги-на-крови как на подбор плохо заканчивали. В основном — безумием с натравливанием подвластных им животных на всех подряд.
Жаль, с вольерными подраться не удалось. Удалось на них только наорать за коряво убранные клетки.
Но вот зато ночью меня вдруг со всего маху стукнуло одной удивительной идеей — странно, что раньше не стукнуло, наверное, слишком уж запорошила мозг эта круговерть. Так что я даже не поленилась посередь ночи растолкать женишка — то еще занятие в последние дни. К тому же Десми решил, что я вознамерилась посреди ночи от него домогаться непотребного, так что первое, что я получила — роскошную просьбу:
— Мгм… Кани, давай не будем… пожалуйста!
— Не будем, не будем, — зашипела я ему в ухо и как следует пнула в бок. — Слушай. А если они били не по ученикам?
— Грмг?!
— Эти твари, ну, которые единорогов положили. Я вот думала — они хотели поуменьшить количество варгов в природе. Только зачем им ученики, если есть Нэйш. Может, они как раз и добивались… ну, вот этого? Того, что сейчас есть?
Бывший законник взял верх над усталостью. Десми худо-бедно промигался и спросил сипло:
— Но зачем?!
— Да вот не знаю, — понуро ответила я. — Это все же не может быть твое, ну как там, Дорожное Братство? Они ж обещали нагадить, сам понимаешь. Ну, вот и нагадили.
— Тридцать единорогов в землях Союзного Ирмелея? Это смертный приговор… несколько смертных приговоров, — возразил мне женишок хрипло и мудро. — Твой отец клятвенно меня заверял, что Дорожное Братство на такое не способно.
— Ай, ну мало ли что там папаша говорил.
Десми тихо застонал, но все-таки приподнялся на подушке и начал пояснять:
— Я уже говорил тебе — в сущности, Дорожное Братство опасно именно тем, что они — мелкая шушера. В этом же случае кто-то смог отогнать стадо единорогов… замучить и бросить умирать, замести следы… Мел возвращалась туда потом — и ничего не нашла, значит, среди них тоже были Следопыты… и в любом случае — чего они ждут? Зачем бы им лишать Рихарда Дара — и ничего не предпринимать после?
Все это Десми выдал с вполне осмысленными глазами — а сразу же после того грохнулся на подушку и засопел себе. Ужасно заразительным образом, так что меня как-то тоже неприметно сморило, и я успела подумать только: а вдруг они и ждали, что подтвердится, что у Нэйша нет Дара…
Но мысль показалась какой-то глупой, а дальше мне уже и размышлять не пришлось. В ту же ночь нас всех повязали как миленьких. Причем, эти подлюки нанесли удар в самый коварный час — на рассвете. Когда лично я крепко сплю и совершенно не способна сопротивляться.
Так что я и очухаться не успела, как меня скрутили, приставили к горлу какое-то там лезвие, протащили по коридору и выпихали во двор. Рядом шипел от боли Десми — он пытался героически обороняться, и ему дали по башке.
От замка нас вообще-то оттащили изрядно — мы оказались даже не на заднем дворе, а на лужайке в саду, подальше от вольеров и поближе к закрытой части заповедника. Лужайка была здоровенная — Мел ее использовала для выгула особо ласковых экземпляров, а Нэйш для тренировок. Ну, словом, как раз такое укромненькое, окруженное со всех сторон кустами и деревьями место, которое могло вместить нехилую компанию.
При нас туда как раз доволокли оставшихся учеников с ученицами — тоже раздетых, в том смысле, что ученицы были в ночных сорочках, как я. А Тибарт так вообще демонстрировал голый торс — не знаю, спал он так или специально сорвал рубаху, дабы выглядеть более героическим.
Аманда куталась в цветастый платок и стояла рядом с моим взъерошенным папенькой — эти были не просто в неглиже, но еще и какие-то подозрительно румяные. Думать не хочу, за чем там их застали, в предутренний час. Мел, ясное дело, была одета с ног до головы и с метательными ножами — небось, как раз корм зверушкам задавала, она раньше всех просыпается. Вольерные, егеря и охрана были кто как. Кто в куртке на голое тело, кто вообще связанный наподобие гусенички, а с кем-то и попросту церемониться не стали — принесли, положили под кустом снопиком, непонятно — живой он там или нет.
Образцовый захват, в общем, и ребята его провели образцовые — гибкие, шустрые, стояли за спинами у всех и делали морды профессионалов. Тот, который торчал за мной, давал понять, что если я только попытаюсь высвободить руки — все, обзаведусь второй улыбкой, пониже первой.
Вот, кстати, возле нашего главы питомника никто не стоял, и руки у него связаны не были — он просто держал их засунутыми в карманы халата. То есть, да, это как раз было единственное зрелище в мире, к которому я не была готова: Рихард Нэйш с взъерошенными волосами, босиком и тяжелом таком бордово-черном халате, похожем на мантию записного профессора Академии. И руки в карманах, как у уличного праздношатающегося шалопая.