Нэйш скрипнул зубами, дёрнул головой, будто стараясь вывернуться, высвободиться… и сквозь пелену дурмана, который так и лежал на зале, я вдруг понял: его пробуют на прочность. На излом. И это, черти водные, наверняка невыносимо больно, а потому хватит уже наблюдать, Гроски, давай…
Мой стиснутый кулак, которым я собрался попросить Нэйша вернуться, завис в воздухе. Пальцы варга, лежащие на поясе, совершили короткое, механическое, движение — и над его ладонью всплыл дарт — атархэ, страшное оружие, чувствующее приказы своего хозяина. Острие тихо поблескивало серебристым, наведенное мне в лицо. — Одержимый… останется с нами. Ох ты ж, черти водные. Я сделал вид, что разминаю руку. Попытался было отступить вбок — лезвие двигалось за мной. Следило. Нэйш больше не говорил: у него были стиснуты челюсти. Не моргал. Кажись, он и не дышал даже. Ответов намечалось достаточно много — от «Да вы ж потом назад отдадите и еще приплатите» до «Ну, можно я его хоть обниму — счастье-то какое!» Но я предпочел короткое: — Шиш с маслом. После чего влупил в сторону напарника дистантный силовой удар с правой ладони, и почти одновременно кинулся на пол, пропуская над собой серебристую стрелку дарта. Вообще-то я вряд ли уклонился бы, если бы бил настоящий Нэйш — но тварь, которая жила в его сознании безбожно по мне промазала. Хоровод тварей сломался, остановился. Будто невидимый волшебник махнул рукой — и сцена замерла. Самое то для подмостков сельского театра: Ледяная Дева (в серебристом одеянии, с роскошными формами) сейчас облобызает возлюбленного (иней на волосах, изморозь на ресницах), за этой сценой наблюдает куча народа, еще один на полу разлегся — преклоняется, наверное. Сцена была неподвижной секунды две. Потом якобы Дева совершила моментальный бросок к горлу якобы возлюбленного. А тот оказался еще моментальнее — шарахнулся назад, развернулся, призывая дарт — и осчастливил богиню в серебристом дополнительным аксессуаром. Холодным лезвием в глотку. — По крайней мере — это был не поцелуй, — выдохнул Нэйш, выдергивая дарт и заставляя его опять подняться над ладонью. — Сколько времени…? — Минут двадцать, — отозвался я, сжимая пальцы на Печати (если бить для отхода — то в полную силу). — Хорошо поговорили. — Результаты?
— Тебе предложили обрести семью, а мне — процент с местных трупов. Ты в очередной раз чуть меня не прикончил, испортил переговоры, а так бы я у них еще что-нибудь сторговал. Ну, а других сдвигов не наблюдается.