— Послушайте, лейтенант, — произнесла я. — А что ещё было записано на камеру?
— Немного. Я решил её опробовать в той же лавке на Одеоне. Увидел за окном Стэна Стаховски и ещё какого-то незнакомого человека и включил камеру. Стэн скрылся, и я её выключил. Посмотрел на экран, убедился, что есть запись проходящего за окном Стэна, всего помещения, включая меня и моего приятеля с Фаэтона-8. Я покрутил усики камеры, чтоб проверить их чувствительность. На экране появлялись полки с товаром. Можно было прочитать даже надписи мелким шрифтом на упаковках. Потом «заглянул» под арку в соседнее помещение и с удивлением увидел там Дика Меера, который ругался с ещё одним фаэтонцем из-за какого-то оборудования, которое слишком чувствительно к атмосферному электричеству и для него не напасёшься запчастей. Этим я удовлетворился и выключил камеру. Хотел потом проверить на звездолёте полную развёртку. Можно было сделать голографическую проекцию в спортзале.
— Можете подробнее рассказать, о чём говорили Меер и тот второй фаэтонец? — спросила я.
— Я всё сказал, — проговорил Дэн. — Запись длилась несколько секунд. Дик был раздражён и выговаривал тому фаэтонцу: «Оборудование слишком чувствительно к атмосферному электричеству и без конца выходит из строя. Нам же оно необходимо постоянно. На эту штуку запчастей не напасешься, да и возить их туда весьма проблематично. Каждый рейс обходится…» На этом запись оборвалась.
— Не знаете случайно, на «Пилигриме» есть такое оборудование?
— Не задумывался. Лучше у Норгов спросить. Они всё знают.
— Я обязательно это сделаю, — улыбнулась я, вставая. — Спасибо, что поговорили со мной. Поправляйтесь. И если что-то понадобится, не постесняйтесь обратиться.
— Спасибо, — слабо улыбнулся он и, наконец, покосился в сторону окна. — Пока мне достаточно самого сознания, что я жив.
— Такого оборудования на звездолёте нет, — категорично заявил Лин Эрлинг, которого я нашла в той же технической лаборатории. — Я здесь знаю всё. К тому же, вы сами понимаете, командор, наше оборудование должно иметь повышенную степень надёжности и никак не может реагировать на атмосферное электричество.
— Может, это оборудование использовалось для работ на звездолёте? — продолжала допытываться я.
Лин терпеливо, но уверенно покачал головой.
— Исключено. Мы не использовали оборудование с Фаэтона-8 именно из-за его уязвимости. Я там был. У них всегда отличная погода, не бывает ветра, не колеблется температура. Пятьдесят три и восемь десятых градуса по Цельсию. Всё, что они делают, предназначено к эксплуатации в этих условиях.
— Но они что-то делают по нашим заказам, — напомнила я.
— Да, в связи с таким заказом я и был там в командировке, — сообщил он. — В тот раз мы заказывали у них акустическую аппаратуру для радиоцентра на Марсе.
— Акустическую… — нахмурилась я. — Погодите, я ведь тоже там бывала. Насколько я помню, из-за стабильности климатических условий, у фаэтонцев очень хорошо развиты органы чувств, поэтому они и специализируются на различных аппаратах, связанных с фиксированием и воспроизведением звуков, изображения и запахов.
— Верно, — вступил в разговор Белый Волк. — Но это оборудование приобретается только для научных и исследовательских целей, потому что для нас с нашими органами чувств оно совершенно не представляет интереса.
— А в каком диапазоне они воспринимают звук? — я наклонилась к компьютеру, и Лин поспешно уступил мне место. Открыв справочник, я быстро нашла нужные сведения. — Где результаты анализа Голоса?
Хок нагнулся над пультом и быстро набрал нужную комбинацию. Мы оба впились глазами в экран, глядя на два набора цифр. Для большей убедительности я дала команду сравнения, и компьютер сообщил о полном совпадении параметров.
— Что это значит? — Хок поражённо смотрел на меня.
— Это значит, мой милый, что наши механики в очередной раз сломали их акустические колонки, — проговорила я, быстро прокручивая в мыслях все известные мне факты.
Дик Меер наверняка связан с Белым Жрецом. Он, будучи хорошим инженером, помогал ему заниматься техническим оснащением и мог найти подходящий для целей Жреца акустический синтезатор с широким диапазоном звучания.
— Мне кажется, что ты знаешь что-то, чего не знаю я, — заметил Хок, внимательно глядя на меня.
— Я знаю, что Голос — это звуковой синтезатор с Фаэтона-8. И это, — я указала на экран, — весьма убедительное тому доказательство. Фаэтон-8 является членом Объединения Галактики и выполняет модификации своей сертифицированной высокотехнологичной продукции только по официальным заказам планет-членов содружества. Значит, тот синтезатор, который стоит в городе, не модифицирован. Ты его сломал, когда разгонял шабаш. Они его починили и собрали станцию климатического контроля. А Норги сломали его в очередной раз. Надеюсь, окончательно и бесповоротно.