В сопровождении подпрыгивающей от радости собаки я прошла к дому и остановилась у входа. Странно думать, что это уже не мой дом. Похоже, мне заново придётся строить мою жизнь на Земле. Но здесь мне, по крайней мере, всё ещё рады.
Уже к вечеру большая шумная семья собралась по поводу моего визита за выставленными на улицу столами. Мне наперебой рассказывали новости, стараясь порадовать достижениями детей и внуков, а младший сын Алик категорично требовал, чтоб я немедленно шла смотреть его видеофильм про осьминогов, снятый им на Большом барьерном рифе. Только Саша сидел и задумчиво смотрел на меня. Он по-прежнему чувствовал и понимал меня лучше всех.
— У тебя что-то случилось? — спросил он, уловив момент, когда стало немного тише.
— Нет, всё нормально.
— Мне кажется, у тебя что-то не так.
— Наоборот, всё прекрасно, — улыбнулась я. — Я решила вернуться во флот, сегодня говорила с Громовым и Хмельновым, и, возможно, мне дадут звездолёт.
Наступила тишина, все смотрели на меня, а я прислушивалась, как где-то за домом в подступающих сумерках пробуют голос цикады. Потом раздались радостные крики. Радовались Алик и внуки. Саша всё также задумчиво смотрел на меня, и только на губах у него появилась странная улыбка. Может, он жалел, что не дождался моего возвращения на Землю. И правильно, что не дождался. Я вернулась не из-за него, а из-за другого человека. И из-за Алика. И из-за меня самой.
— Тихо, — скомандовал старший сын Слава, унимая слишком шумные восторги младших членов семьи. — А что за звездолёт тебе дают?
— Пока не дают, но, возможно, дадут, — уточнила я. — Я ещё не знаю, что он собой представляет, слышала только название «Сенбернар».
Слава резко обернулся к Лину, тот ошарашено смотрел на него. Слава поднялся и со словами: «Ну-ка пойдём, поговорим» направился к дому.
— Мам, только не обижайся, ладно, — начал он, когда мы оказались втроём в полутёмном холле. Лин стоял возле дверей, и я видела только его силуэт на фоне тёмно-голубого вечереющего неба, — как капитан капитану, потому что это скажу тебе только я. Тебе не нужно соглашаться на «сенбернар». Это не корабль, это монстр. Это пятипалубная махина с гелиокризом последнего поколения. Нанопередатчик, фау-защита и излучатели «Перун» и «Тор» — это цветочки по сравнению с тем, что там установлено. У нас уже легенды о нём ходят. Крымова приглашали для консультаций по оборудованию, так он после возвращения неделю был сам не свой. Ныл, что хочет то же на «Эдельвейсе», но корпус и переборки не выдержат. Это на «Эдельвейсе»-то! Мам, это очень «тяжёлый» звездолёт, а ты столько лет водила только маломерки. Я слышал твои лекции по пилотажу, они великолепны, но это подтверждает лишь то, что ты отвыкла от больших кораблей. А этот не просто большой, он очень большой. Ты на таких никогда не летала.
— По-твоему, я не справлюсь? — уточнила я.
— Не знаю, — после некоторого молчания произнёс он. — Ты прекрасный командир, но… Я иногда думал, справился бы я? Может, и справился бы.
— Давай махнёмся, — усмехнулась я.
— Меня не возьмут. Они проверяли мою кандидатуру, даже на собеседование вызывали.
— О чём спрашивали?
— Обо всём подряд. Какие книги в детстве читал, в какие игры играл, какие фильмы люблю, отношение к религии, семейное положение. Как в психологическом тесте.
— Ясно, — я присела на диван.
Он сел рядом. Лин всё так же молча стоял у дверей. Я отчаянно пыталась сообразить чем «Перун» отличается от «Тора», а фау-защита от радоновой. О нанопередатчиках я что-то читала, но понятия не имела о принципах их действия. Где-то в глубине души постепенно нарастала паника. Слава был прав: я не готова управлять таким звездолётом.
— Ты обиделась? — с тревогой спросил он.
— Нет, — возразила я. — Просто обдумываю твои слова. А ты что думаешь? — я взглянула на тёмный силуэт возле дверей.
— Я всегда верил, что ты можешь всё, — ответил Лин. — И такой звездолёт должен быть твоим, потому что у лучшего командира должен быть лучший звездолёт.
— Романтик… — вздохнул Слава.
Даже не видя лица Лина, я поняла, что он улыбнулся. Потом он обернулся, высматривая что-то на той стороне пруда.
— К нам гости, — сообщил он.
Кого я никак не ожидала увидеть, так это комиссара Звёздной инспекции Джима Феркинса. Мы никогда не были друзьями, но знали друг друга хорошо. Мне даже было известно, чем занимается его служба в составе инспекции, и потому ещё более странно было увидеть его здесь в этот час. А потом мне вспомнилось неуверенное хмельновское: «Решать будем не мы с вами». Тогда кто?