Я на мгновение задержалась, увидев этот странный пейзаж, а потом прошла за Таро в небольшой закуток дальней пещеры, где на лохматых звериных шкурах лежал бледный Мангуст. Верхняя оболочка его скафандра и куртка были сняты, а грудь туго забинтована серыми тряпками, на которых в трёх местах проступали кровавые пятна.
Увидев нас, он подался вперёд, и его глаза на какое-то время ожили.
— Командор, — прошептал он лихорадочно. — Тия… Она убила Тайса и пыталась убить меня. Она с этими людьми…
— Я знаю, — присаживаясь рядом, проговорила я.
Положив руку ему на плечо, я заставила его снова лечь, и он бессильно распластался на шкурах. Подсев к нему с другой стороны, Джулиан начал снимать повязку. Дакоста стоял в стороне, глядя на Мангуста остановившимся взглядом. Хотелось верить, что его потрясли слова раненого, а не его вид.
— Я подвёл вас… — прошелестел Мангуст, глядя на меня потускневшими глазами.
— Нет, — возразила я. — Мы беспокоились о вас и рады, что вы живы.
— На корабле всё в порядке?
Я поймала взгляд Джулиана и кивнула.
— Всё хорошо. Поберегите силы, они вам понадобятся.
Джулиан рывком снял повязку и открыл три зияющие обугленные раны. Дакоста тут же отошёл. Джулиан какое-то время напряжённо смотрел на раны.
— Плохи мои дела, доктор? — попытался улыбнуться Мангуст.
— Пока вы живы, надежда есть, — ответил тот, пододвигая ближе свою сумку. — Значит так, я обработаю раны и сделаю перевязку. А дальше, вам самому придётся бороться за свою жизнь.
— Это ничего… — прошептал он. — Я живучий…
Джулиан открыл сумку и посмотрел на меня.
— Я справлюсь сам.
Я вышла. Белый Волк присел рядом со своим другом на то место, откуда поднялась я, и взял его руку в свою.
Дакоста стоял на краю террасы, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на странный город вдали.
— Он не выживет, — произнёс он. — Удивительно, что он вообще ещё жив.
— Что предлагаете?
— Ничего, МакЛарен всё делает правильно. Врач не должен сдаваться, пока пациент жив… Чёрт, я не могу избавиться от мысли, что это моя вина.
Вряд ли он нуждался в утешении, поэтому я промолчала. Какое-то время я вглядывалась в город на другой стороне равнины, а потом увидела, что над ним в белёсой дымке кружат то ли огромные птицы, то ли похожие на них летательные аппараты.
— Что это за город? — спросила я, обернувшись.
К нам тут же подошёл Таро и встал рядом.
— Это и есть их гнездо. Оттуда выползает всё зло, и там умирает любое добро. Они называют его Бет, Врата Храма. Мы зовем его змеиным гнездом.
— Так кто же всё-таки они?
— Светлые… Во главе у них стоит Жрец Света. У него есть паства — покорные и верные рабы. У него есть армия, которую он использует как пушечное мясо. У него есть Голос, который может свести с ума любого.
— Сколько их?
— Много. По нашим наблюдениям не меньше пяти тысяч.
— Откуда столько?
— Они прибывают сюда с каждым звездолётом, привозящим оружие, припасы и топливо, и уже не могут улететь назад.
— Почему?
Он перевёл на меня взгляд холодных, как чёрный агат, глаз.
— Воронка. Они все заперты здесь, как и мы. Стоит любому звездолёту приблизиться к выходу из этого пространственного мешка, как появляется эта воронка и засасывает всё обратно. Чем ближе звездолёт прорывается к выходу, тем сильнее гравитационное поле. Они уже наловчились пользоваться этим. Как только в зоне действия воронки появляется звездолёт, они посылают к выходу свою посудину и воронка засасывает гостя, которого они тут же берут на абордаж. Звездолёт присоединяется к их флоту, а людей они «просветляют», а если те не поддаются, что бывает нечасто, просто отправляют в цепях в катакомбы или казнят на радость своему стаду баранов. — Но нас они не встретили у входа, — заметил Дакоста.
— Это потому что они знали, кто мы и у них уже тогда был другой план, — предположила я и снова взглянула на Таро. — Чего они хотят?
— Власти, — пожал плечами он. — И выбраться отсюда.
— А этот Голос? Какого рода воздействие он оказывает?
— Он появляется в центре головы и пытается пробиться в сердце. Он обещает покой и свободу, забвение боли. И, наверно, дает всё это, если светлые считают себя свободными и счастливыми, и готовы глотку перегрызть за своё божество. Пять членов моего экипажа попало к ним, и двоих мне пришлось убить собственными руками, потому что иначе они бы убили меня.