— Пидорас несчастный, — выплюнула со злостью. Глаза от обиды слезились, болели невыносимо.
— И я рад был встрече. — Луч улыбался.
Она долго не могла решиться на разговор.
Марк писал, звал к себе, говорил, что скучает, — она отвечала, но как будто заставляя себя. Не могла сказать, что не скучает, но что скучает — тоже. Луч постоянно был с ним, передавал приветы по телефону и через сообщения Марка. Лера сидела целыми днями дома.
Она передыхала на кухне, не ела, не пила из-за тошноты. Но ей становилось легче, когда она листала старые фотографии с Марком. Фотографии Луча она удалила в первый же день. Не жалела, не боялась. Думала. Марку говорить об этих побочных отношениях стало не нужно. Только заставить себя вернуться к нему после предательства было почти невозможно.
Она не понимала. Что ей не нравилось в нем? Их отношения снова показались идеальными. Он любил ее и не стеснялся это показывать, он был предан, не искал идеальности в ком-то другом. Зачем она искала?
Она бы хотела поговорить с Женей, но та после первых недель умалчивания об отношениях с Лучом разговаривать с ней больше не хотела. Не говоря о том, что Лера молчала почти целый год. Брата Женя любила больше, чем ее. Лера винила себя.
Он позвонил.
— Лер, ты как?
— Нормально, Маркуш. Уборку делаю, полку повесить хочу. — Она затушила сигарету, еле примостившись на узком подоконнике на кухне.
— Приехать? Я могу помочь. — Его было плохо слышно, на фоне что-то шумело. Вода?
— Не надо. Я сама, ладно? — Она потерла уставшие глаза, засмотревшись на ярко-оранжевый фонарь за окном. Потянулась и закрыла форточку. Апрель на улице не позволял сидеть в застуженной комнате слишком долго.
— Сама приедешь? — Вода шуметь перестала, послышался звон посуды. — Луч уехал, еле выпроводил. Приезжай сейчас.
— Приеду.
Он встретил ее у двери, хотя у нее были ключи. Обнял, поцеловал почти в щеку — в уголок обветренных губ. Она не отвернулась, как делала последние несколько месяцев.
Сняла пуховик, шапку с сухих и ломких волос, еле стянула обувь.
Марк сказал, что неважно себя чувствует на самом деле — голос ослаб, температура. Сказал, что рад, что она приехала.
Лера улыбнулась, захотела обнять, но побоялась.
— Как полка? — Он посадил ее на кухне, поставил чайник закипать, попытался найти что-то сладкое, но после Луча это было невозможно. — Я сессию почти закрыл, отчет по практике пришлось покупать.
— Ты молодец. Я тоже. — Она посмотрела на кружку, которую он поставил возле нее. Марк знал, что она любит большие кружки, а Лучу постоянно приходилось напоминать.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Он посмотрел на нее прямо. Она снова подумала, что глаза у него зеленые. Красивые-красивые.
— Не хочу, Марк.
Она вздохнула. Он тоже. Посмотрел на нее внимательно, пожевал губы.
— Ты как-то неважно выглядишь. Витамины не пьешь? Или на диету села? — Он улыбнулся. Сел на стул рядом. Дотронулся коленом до ее коленки.
— Да пью. Не знаю. Не лезет ничего. Не хочу чай, извини. — Она посмотрела вниз на их колени.
— Пойдем в комнату тогда. — Он поднялся, подал ей руку. — Оставь кружку, я сам потом уберу.
Чертов джентльмен.
В комнате посадил ее на диван, предложил снять свитер, остаться в майке. Она послушалась — у него было тепло, не как в ее комнате, которую она постоянно проветривала.
— Ты совсем не ешь, что ли? — Он взял ее свитер, сложил и положил на кресло-мешок. Сел рядом, подумал и обнял совсем неудобно, сбоку, прижал к себе. Соскучился. Она тоже.
Она промолчала. Не знала, что сказать и что нужно.
Он тоже.
Уложил ее на кровать, навис сверху и целовал, ждал ответа, дождался и пошел дальше. Майку и джинсы складывать уже не стал. А потом укрыл ее своим одеялом и прижал к себе.
Их отношения налаживались понемногу, быстрее, чем она думала. В одну из частых последних встреч Марк случайно заразил ее начинающейся ангиной, добавив к ее списку заболеваний еще одно.
Лера болела.
Марк узнал о том, что она заболела, раньше, чем о том, что изменяет.
Он поехал в Тверь следом за Женей и Сашей, «уладил» вопросы с работой, стал безработным и с чистой совестью сел на электричку, не предупредив Луча. С работой получилось почти некрасиво, но спрашивать его о принятом решении не стали — догадывались, что ему просто нужно было что-то поменять. На всякий случай он с собой взял даже куртку Леры, чтобы найти повод, хотя делал это скрепя сердце, но из всего, что осталось в квартире после нее, куртка была самой громоздкой и бесполезной вещью. Саша и Женя его идею не одобрили изначально.