…И мы, конечно, написали Сэму в Москву — хотели, чтобы он понял, как был неправ, променяв нас на Странного. Но Сэм читал наши сообщения и не отвечал.
В какой-то момент даже дубиноголовые учителя доперли, что к чему, и однажды психологиня взяла и забрала Странного с урока. Лол.
А потом и родители прочухали мазу.
Когда на следующий день Странный не пришел в школу, девчонка из тех, которые всегда откуда-то все знают, сказала, что отец его сильно побил.
Когда она это сказала, весь класс взорвался смехом.
Потом были выходные. Мы все забыли про Странного.
А в понедельник одна из тех девчонок говорит:
— Странный умер. Повесился.
Когда она это сказала, в классе воцарилась такая тишина, что мы услышали, как в противоположном крыле училка орет на класс.
Никого из нас не позвали на похороны. Да мы бы и не пошли.
Мы надеялись, что из-за смерти Странного занятия в школе отменят, но нет.
Сэм, когда про все это дело узнал, удалил свой аккаунт, и мы поняли, что он уже точно с нами общаться больше не будет.
А родители Странного развелись. Отец потом, говорят, спился. Про мать ничего не знаем. Уехала куда-то.
Карина Бенгард
Семинары Руслана Киреева, Фарита Нагимова, Андрея Геласимова, 4-й курс
Полоний
— На Лучевой без происшествий?
Марк оторвал телефон от уха, чтобы посмотреть, кто звонит. Лучевой. Ну конечно.
— Люблю, когда ты меня внимательно слушаешь. — Его смешок заглушил гудок автомобиля.
«Фейстайм».
— О‐о-о, а звучишь ты все-таки лучше, чем выглядишь. — Розово-черные квадратики на телефоне сложились в пиксельную улыбку. Белый пиксель над квадратной головой Лучевого грозил залить всю картинку солнечным светом. На улице яркое и еще холодное апрельское солнце, Лучевой на улице. Лучевой говорит.
Марк еле вытащил из-под себя руку, чтобы ткнуть во фронталку средним пальцем.
— Надеюсь, что это не член, а то связь плохая, боюсь перепутать. — Он снова заржал, заставив улыбнуться Марка. — Я к тебе заскочу через полчаса, окей?
И сбросил.
Марк с шумом выдохнул в подушку, в которую снова уткнулся лицом. Он бы застонал, если бы его связки не сказали ему почти неделю назад «до скорой встречи, наша любовь была не вечной». Даже температура не хотела падать, держась на черточке «самая противная» — ни сбить, ни жить.
Встать было невозможно, открыть шторы — тоже, доплестись до коридора — легче умереть.
«Фейстайм».
— Я забыл спросить: тебе, может, че из продуктов надо взять? Или в аптеке там?
Марк стукнул телефоном себе по лбу, приложив его прохладным экраном к горящей коже.
— Эй, мне так даже твоей рожи не видно. — Луч заворчал, и Марк вытянул руку вперед, хотя из-за полумрака все равно было не совсем ясно, что есть что. — У тебя ведь ангина? Просто кивни. Ага, понял. Температура? Угу. Налет белый? Ага. Врача вызвать? Ясно. Ладно, жди, я на Маяке.
Марк вздохнул, закашлявшись, и утер плечом слюну со рта, размазав ее по рукаву футболки. Глаза слезились от яркой подсветки телефона.
«У тебя не город, а фэнтези-квест какой-то. Перейдите на три поля вперед от Маяка, отвернитесь от Гашика, пойдите на Пекин».
Отправить.
Новое сообщение от Луча.
«ГашЕка, дебил».
Шторы лучше все-таки открыть — солнечный свет убивает микробы. И Лере надо написать, спросить, как она себя чувствует. И дверь открыть.
— Челядь не встречают? — Лучевой заглянул в комнату и, даже не сняв кеды, подошел к окну, дергая плотные шторы в стороны. — Проснись и пой, весна пришла. Я тебе такую клевую штуку купил — обкончаешься. Отвечаю, у тебя такой лет с пяти не было, — он скинул с плеча рюкзак, расстегивая его на лету, и вытащил оттуда пару шуршащих пакетиков из аптеки и доску. С полем для рисования, поделенным на соты. И маленькой магнитной ручкой на веревочке. — Теперь ты можешь послать меня на хуй, даже не снимая штаны! Просто нарисуй.
Марк, поначалу топивший в подушке только один глаз, теперь уткнулся в нее полностью. Но руку за планшетом все-таки протянул.
«Знать не болеет».
— Ммм… окей. Ты это к чему?
«Ты сказал: челядь не встречают». Марк провел магнитом на ручке, чтобы стереть, когда Луч прочитал. Дописал: «А я говорю — знать не болеет».
— А, ладно. Шутки с доставкой по почте, — Лучевой внимательно посмотрел на Марка, — не шути, пожалуйста, пока не сможешь говорить, а то мне стыдно за тебя, когда ты выглядишь тупым.
Марк не ответил. Просто ткнул средним пальцем уже не во фронталку, а в лицо Лучевого, снова утопив половину лица в подушке. Пожелтевшее от болезни с розовыми от температуры скулами, оно смотрелось непривычно.