На обратном пути его избивают молодчики, смеются и крутят ногами, как на шарнирах, вскрикивая по-модному «кий-я!» – по-китайски.
Его лицо-тело в ранах и ссадинах.
В комнате полумрак. Рядом что-то лепечет пьяная женщина. Тянет тонкие руки, ищет хабарики. Бегут-разбегаются по столу тараканы.
Над пьяной женщиной, пьяным мужчиной, тараканами – стоит бледный юноша. В отвращении морщится. Зовут его Павлик, Дед Мороз ему родственник. В отвращении смотрит, как целуются собака и пьяная женщина. Внутри ненависть.
Пьяный мужчина протягивает кулак, там – смятая купюра. Юноша кивает, разворачивает, разворачивается. Уходит.
И уже не возвращается.
Сидит в кофейне, тратит смятую, щиплет за жирные ляжки студенток. Жалеет себя…
…просыпаешься. Облегченно вздыхаешь – сон – всего лишь сон.
Но на хрен такие сны!
Как мало сюжета в этих моих последних днях. Сны, мечты, пространные размышления. А не напиться ли мне сегодня?
– Айвар, что сегодня делаешь вечером?
– А что, где-нибудь кто пьет?
– Есть предложение.
Подходят Димка Носко, Саня Жеболаев – у каждого в ушах кнопки наушников: слушают жесткие басы Metallica. Наушники из ушей выпрыгивают:
– Ага, и мы не против! Куда идем?
В своем малиновом пиджаке подплывает Вадька Гусев:
– Весну нужно отпраздновать.
Тут же Эдвин:
– Не, ребята, не ко мне! У меня все двери досками заколочены, на коврике спит старушка с ружьем.
Выныривают из объятий Вовки Гусятина Вика и Шишка:
– Мальчишки, мы с вами!
Олег Луканов крутит ключами от новой машины, подаренной папой:
– Вы все не поместитесь, так можно было бы сгонять в Палангу.
– На хрен Палангу! Давайте на море!
– Холодно!
– Или в городской парк.
– Поехали!
Звенит звонок на последний урок. Все дружно проходят мимо кабинета музыки. Спускаемся в фойе первого этажа, выламываем входные двери, на мгновение ослепляет солнце, от свежего воздуха в головах уже хмельно. Прогуливаем всем классом. Дана должна быть где-то тут. И правда, поворачиваю голову, она как раз краешком глаза поймала мое движение и тоже смотрит на меня. Я не будь дураком улыбаюсь, но загораживает ее пингвин нашего класса – Ермолаев, существо из параллельного мира, – и мне не поймать ее ответную улыбку. А чертов Ермол плавно шагает себе и в свой пушистый ус не дует. Хлопает пушистыми ресницами, женственно и призрачно так улыбается.
Мы пошли в Iki, затоварились. Размеры алкогольного отдела впечатляли: в этом первом в городе супермаркете, казалось, можно заблудиться. Поговаривали, что и правда были случаи. Сэкономив по три цента с бутылки, мы тормознули автобус, запрыгали в руках ученические, исчезли в ладони кондукторши кругляшки монет. До городского парка три остановки – и там уж можно не бояться полиции, на манер западной следящей за моральным обликом молодого поколения. Хреново следящей. Но мы-то что, мы клей не нюхаем. Впрочем, Вадька и Эдвин пробовали. Судя по рассказам, в этом что-то есть. Быть может, это тот самый пунктик в списке того, что следует в жизни испытать, требующий, по крайней мере, галочки.
Я пробираюсь к Дане. В моем брюхе плещется уже целая бутылка пива, в руке вторая, я весел, энергичен и самоуверен. Все бредут толпой по парковым дорожкам, солнце клонится к горизонту, спотыкаясь лучами о гипотенузы сосен (сумма квадратов катетов и так далее). Воздух тяжел и пахнет шишками. Густеет вместе с падающим солнцем холод.
Она говорит о чем-то с Наташкой Стефанович, которая чем-то похожа на Софию Ротару, впрочем, наверное, натянутой кожей лица и волосами, собранными в конский хвост.
– Привет, девчонки, – говорю я.
Наташка едва удостаивает взглядом:
– Уже виделись…
Но мне на нее в данный момент наплевать.
– Дануте, как тебе наш класс?
– Хороший класс, дружный!
– Да, наш класс дружный! – ухмыляюсь.
Стефанович на меня косится, мол, что этому кобелю тут надо.
– Я Дима, – не отрываясь, наглый, смотрю прямо в глаза Дане.
– Я знаю, – отвечает она; мне кажется, на ее щеках легкий румянец.
И я, счастливый, убегаю.
Ко мне пробирается Батизад. Наглый, хулиганистого вида, весь в цепях и серьгах. Он уже порядком выпивший. Глаза его зло горят, на губах в самых уголках белая пена:
– Слышь, чмо! Оставь ее в покое…
– Чего? – я тоже пьяный и возбужденный. – Ты будешь мне указывать?!
– Я тебя, тварь, предупредил!
Победа, как видится, за мной. Свободный и счастливый готов выпить с каждым. Напиваюсь пьяным.