— Если вы спасателей встретите, передайте им, пожалуйста, наш адрес, — попросила женщина. — И еще вот это. — Она протянула бумагу. — У нас дети вчера утром на «Динамо» уехали, они в футбольной секции занимаются. Старший уже пять лет, младший — год. Мы, конечно, сами туда сейчас поплывем, но, может быть, у спасателей получится быстрее.
— Передадим, — сухо ответил Игорь, сложил листок и засунул в нагрудный карман.
Мне кажется, он прекрасно понял, что на стадионе у детей не было ни единого шанса выжить.
— Оставьте себе половину, — вмешался отец Владимир. — Три банки нам хватит.
Игорь бросил на него злой взгляд.
— Мы договорились на шесть, — раздраженно сказал он.
Отец Владимир некоторое время молчал.
— Хорошо, Игорь, — сказал он наконец, — будем считать, что вы договорились на шесть. Но я как хозяин лодки взял с вас три банки за проезд. Эти три банки принадлежат мне, и я возвращаю их этим людям.
Повисла тишина. Я даже немного подался вперед, не отчебучил бы парень чего. Ситуацию разрядил мужчина.
— Возьмите четыре, — сказал он. — Нас двое, вас четверо, по одной на каждого.
Отец Владимир кивнул. Негромко сказал:
— Помоги Господи.
Глаза женщины наполнились слезами. Она прижала руку ко рту и уткнулась мужу в плечо. В полном молчании Игорь покидал банки в рюкзак, перебрался в лодку и отвязал веревку. Я бросил прощальный взгляд на плот. Женщина плакала, мужчина обнимал ее и что-то негромко втолковывал.
Мы обогнули дом с другой стороны. Говорить было не о чем. На душе гадостно, будто я совершил какое-то паскудство. А может, и совершил? Может, стоило вмешаться и отдать плот просто так? Плюнуть на голос разума, на то, что никого они на стадионе не найдут, на то, что еда пригодится и нам. Что если мы не съедим ее по дороге, то на Управленческом она достанется моим родителям, которые консервами не запасались. Что в затопленном городе тысячи семей остались без родителей, столько же без детей, и помочь каждой мы не в состоянии. Все это было правильно, рационально и очень по-Игоревски. Только легче не становилось.
Я приналег на весла, стараясь выкинуть бессмысленные рефлексии из головы. Лодка набрала ход. То ли Сан Саныч поддержал порыв, то ли сказывалось отсутствие плота, но дальше мы двигались быстро. Клиническая и Мичурина остались позади. Вдали промелькнуло здание «Скалы».
Скалы, вознесшейся над морем и невольно спасшей мне жизнь.
Мы выгребли на Осипенко. Дорога, клумбы, каскад лестниц — не осталось ничего. На месте аллеи искрилась усыпанная золотыми чешуйками река. О прошлом напоминали только зеленые шапки деревьев, обрамлявшие ее по краям. По мере того, как мы приближались к Волге, деревья уходили под воду все глубже и вскоре окончательно скрылись под водой.
Минут через пять мы выплыли на проспект Ленина, и только теперь до меня дошел масштаб трагедии.
По мере нашего продвижения картина менялась. Под воду уходили не только деревья. Вычислив, что на пике вода затопила наш дом до четвертого этажа, я отчего-то решил, что в остальных местах уровень был таким же. На деле все оказалось иначе. Мой дом, равно как и «Скала», стоял едва ли не в самой высокой точке города. Расположенным ближе к реке многоэтажкам досталось куда больше. И чем дальше мы плыли, тем безрадостнее становилась картина. Вот скрылся с глаз четвертый этаж. У следующего дома — пятый. За ним вытянулось длинное здание, и водная граница, начавшись у шестого этажа, в конце уверенно полоснула по седьмому.
Проспект Ленина выглядел не лучше. Фонтаны и площадь, трамвайные линии, провода — все ушло под воду. Правая сторона, построенная на естественном возвышении, пострадала меньше, левая… Левая сторона превратилась в одно огромное озеро. Взбесившаяся стихия полностью проглотила этот район. Кое-где торчали крыши высоток. Вздымались несколько свечек — небоскребы. Особняком возвышалась «Ладья» — элитный комплекс с видом на Волгу, выстроенный в начале двухтысячных. Сумасшедшая цена на жилплощадь окупилась с лихвой — ультрасовременный муравейник спас не одного владельца. Даже с учетом перепада высот вода вряд ли добралась ему до пояса. А вот кроме счастливых миллионеров не выжил никто. И в старом городе наверняка творилось нечто подобное.
Самара потеряла не половину и даже не три четверти жителей. Хорошо, если уцелело десять процентов. Но, глядя на безбрежную водную гладь, поглотившую побережье, я не был уверен и в этой цифре. Сколько нас осталось на самом деле: сто тысяч, пятьдесят?..
Мы немного сбавили темп. Сан Саныч начал уставать, да и я почувствовал, как заныли мышцы. Странный сон, перебросивший нас в новую Самару, не обошелся без последствий. Несмотря на неудобную позу и непривычную нагрузку, неделю назад я бы даже не поморщился. А тут полчаса размеренной гребли — и уже не по себе. Ладно, решил я, догребем до Челюскинцев, а там поменяемся. Прыгать за весла и обратно каждые десять минут — тоже не дело.