Со стороны
…посвящается.
Существует два вида отчаяния – полное и такое, когда тебе приходится действительно думать, что спастись удастся только самостоятельно!
А я лежу весь мокрый. Сложно шевелиться. Температура доходит до тридцати девяти и дальше. А он все ходит туда-сюда, как петух, и верещит:
- Делай то, что я тебе говорю и поправишься очень скоро! Глазом не успеешь моргнуть! Каждый день тебе будет все лучше и лучше! Я столько людей поставил на ноги, что тебе и не снилось! Я обещал очень уважаемому человеку, что вылечу тебя в два счета! Давай мы не будем подводить друг друга!
И еще десятки восклицательных знаков в его исполнении. Он говорил настолько уверенно, что мне казалось, будто у меня появляется аппетит.
- Но прошло уже два дня, - вставил я робко.
- И что? – удивился он. Он удивился так, словно мы говорили не о моей жизни, а об кафельной плитке. – Дальше будет лучше!
Где-то очень глубоко я понимал, что дальше лучше не будет, но надеялся, что он конченный хотя бы наполовину. Я надеялся, что мой организм готов к любым неприятностям. Он, организм, просто ждет, когда неприятностей станет слишком много, чтобы одним разом дать всем им по башке. Раз и навсегда. Чтоб больше уже не появлялись. Чтобы вылезли все, которые прячутся. Пару раз, когда никто не видел, я даже бил себя кулаком в грудь. Далее следовал призыв – давай! Но давать организм отказывался.
И еще это, - с умным видом продолжал петух, - чуть не забыл! Этот антибиотик очень хорош! Поможет, не сомневайся!
А я такой:
- А если не поможет?
На что он сердито вздыхал, а потом опускал глаза, мол, с какими же имбецилами приходится иметь дело. Его авторитет был недосягаем.
Когда я рассказываю эту историю друзьям либо кому-то еще, я чувствую жалость к самому себе. В тот момент я был действительно жалким. Или не жалким, а человеком, которому нужна была помощь. Хотя мне и пытались помочь, помощь эта усугубляла ситуацию. Как в той сказке, где собака предложила кошке выловить блох. Кошка подставила шею, которую собака по случайности перекусила.
“Я знаю, что говорю! Делай именно так, как я говорю, а иначе я повернусь и уйду!”
Эти слова до сих пор периодически звучат у меня в мозгу. Когда они звучат, у меня случаются приступы агрессии.
“Именно так, как я говорю! В точности так, а иначе меня тут больше не будет!”
А когда он уходил, мы все удивлялись, как же это нелепо получается, ему же заплатили столько, сколько платят десятерым. А потом мы не могли решить, что делать дальше. А потом мы приходили к общему мнения, что ему, вероятно, видней! Столько лет работать сапожником и не знать запаха ног? Это вряд ли! А потом мы теряли время! Я его терял.
А до этого…
Тестостерон
Мне не очень-то и жарко. Просто знаю, что она есть! И есть в избытке.
Я не любитель говорить по телефону. Если есть хоть какая-нибудь возможность обойтись текстовым сообщением, я кидаюсь на нее жадно.
- А сколько стоит у вас абонемент на восемь посещений? – напечатал я после приветствия.
Мне ответили. Я решил, что это приемлемая цена и пообещал, что скоро появлюсь. Тому, кто мне отвечал было абсолютно побоку появлюсь я или нет. Несложно было догадаться. Придавать моему гипотетическому появлению особое значение не было никакого смысла. Но люди делают так постоянно. Утяжеляют себя.
Температура тела 38.5, а я поддался воспоминаниям.
Недели через две, перед тем, как появиться, я первым делом думал о процентном соотношении девчонок и парней. Администратор улыбается, смотря в монитор. Вид у нее такой, как будто ее постоянно кто-то будет по ночам.
- Вот ваша карточка, - говорит она. – Не теряйте. Вот ключи от шкафчика. Вот полотенце. Вот второе.
О, полотенце, думаю я! Выдача полотенец сыграла немаловажную роль в моем выборе. Плюс, я заранее проштудировал страницы данной тренажерки в соцсетях, чтобы иметь хоть какое-нибудь представление о том самом соотношении мальчиков и девочек.
- Вам туда, - говорит администратор.
- Понял.
Я пытаюсь уловить ее взгляд, но ничего не выходит. Ее глаза привязаны к монитору.
- А во сколько зал закрывается?
Я спрашиваю это не потому что мне интересно, а чтобы сблизиться со здешней атмосферой.
- В десять вечера, - говорит она.
Температура никак не снижается. Жаропонижающие лежат на полке. Сколько уже пошло? Три или четыре таблетки? Я сбился со счета!