Одного трамбовщика затащило в вагон. Произошло это в мгновенье ока, сзади люди поднажали, и все. Случилось лишь то, что могло случиться, а проблемы начались дальше. Какой-то пассажир взбеленился и дал трамбовщику в морду. Повод был прост. Мужик решил отыграться за бесцеремонность нашего брата. Получивший по морде трамбовщик был не из терпил, поэтому инцидент разросся. В итоге — групповая потасовка. Три зуба. Бросившихся врассыпную пассажиров никто не догонял, а нашему товарищу пришлось на свои кровные вставлять себе передние зубы. Больше мы его не видели.
Зато я видел разных извращенцев. Опять же, даже если сам не видел, то по женскому верещанию и тому подобному мог догадаться, что где-то в вагон затесался извращенец. Однажды на месте преступления поймали сорокалетнего типа, который забрызгал юбку женщины своей спермой. Как он умудрился двигать рукой? Я считал экстраординарным и то, что в такой давке мужик сподобился на такое, и то, что его смогли поймать. «Развелось, развелось гадов». — Гуру покачал головой. «Однако, Гуру… Допустим, что это было прикольно… Ты хотел бы ехать в том вагоне?» — «Это еще неизвестно. Кто знает, что творится в голове извращенца? У меня есть друг, который недавно устроился в полицию. Вот он мне и рассказал, что однажды поступило заявление на тридцатилетнего мужика, который голышом жрал цветы на клумбе. Представляешь?» — «Жрал цветы?» — «Ага, цветы».
Мужик, задержанный во время семяизвержения, оказался рецидивистом. Он был молчаливым, его светлокожее лицо было усыпано родинками. По складкам кожи вокруг его жирной шеи все время струился пот. «Что, извращенец, с Гавайев вернулся?» — измывался над ним Бригадир, но тот даже не поднимал глаз. Других причин не было, просто его цветастая «гавайка» была слишком красивой по сравнению с формой полицейского, который стоял рядом, поэтому — бац! — мне ударила в голову мысль: «А на Гавайях тоже есть метро? На Гавайях тоже есть мужики, которые голышом объедают на клумбах цветы? На Гавайях… тоже есть трамбовщики? Земля круглая, если все время шагать вперед, тогда — алоха, о, е!»
В конце концов, разве мы все не рецидивисты? — думал я. Рецидивно садимся в метро, рецидивно работаем, рецидивно едим, рецидивно зарабатываем, рецидивно гуляем, рецидивно изводим окружающих, рецидивно лжем, рецидивно заблуждаемся, рецидивно встречаемся, рецидивно разговариваем, рецидивно проводим совещания, рецидивно учимся, у нас рецидивно болят голова-плечи-колени-пятки-колени-пятки, мы рецидивно одиноки, рецидивно занимаемся сексом, рецидивно спим. И рецидивно… умираем. «Сын Ир! Всем телом! Всем телом жми!» Я снова начал трамбовать людей. Всем телом, рецидивно.
С наступлением августа я начал понемногу обрастать — если можно так выразиться — авторитетом. К тому же стало больше новичков. Сказывались последствия массовой потасовки, да и попросту многие не выдерживали физической нагрузки и уходили. В итоге я постепенно перемещался ближе к центру метрополитена. Я продвигался — людей становилось больше, чем мощнее я трамбовал, тем больше выдавливалось. Конечно, мне стали платить лучше, мое упорство получило всеобщее признание, и на этой волне трудностей поубавилось, но сложность заключалась не в этом. Конечно…
Деньги — это хорошо, но…
Ежеутреннее созерцание мук множества людей постепенно вылилось в своего рода стресс. Когда двери вагона с трудом смыкались, я то и дело наблюдал чье-то придавленное к стеклу лицо. Глянь, какой шарик! Поначалу, увидев сжатые губы и щеки, готовые лопнуть, а также сплюснутые свиными пятаками носы, я смеялся, надрывая живот, но с каждым днем мой смех становился все тише. «Отлично, все отлично. А ну-ка теперь опиши нам, каким ты запомнил лицо человечества». — Получи я такой вопрос от какого-нибудь марсианина, не знаю, как бы я выкручивался. Даже если бы я умел воспроизводить ментальный видеоряд, я бы не рискнул показывать истинный облик человечества обитателям других планет: это печальное зрелище не для чужих глаз. «Вот прибывает поезд. Фа-фа!» — «Да, пользуйтесь подземкой. О Млечном Пути и других межгалактических магистралях вам даже думать не стоит. Такому-то… человечеству».
В конце концов освободилось место еще для одного новичка, а я стал отвечать за восьмой вагон. «8». Глядя на выпуклую желтую цифру под ногами, я вдруг вспомнил МОЮ АРИФМЕТИКУ. «За что мне такая жизнь?» — залетела в голову дурацкая мысль. «Арифметика — это буквально всего лишь счет», — успокоил я сам себя. В то утро я ощущал особую тяжесть в голове-плечах-коленях-пятках-коленях-пятках. Фа-фа! — подошел поезд, открылись двери, кого-то выкинуло давлением, кто-то выскочил…