Снова открыл глаза я спустя два дня. Перед глазами… был Дюран. Все два дня — узнал, конечно, я об этом позже — я провалялся в коме, причиной тому, как бы это неправдоподобно ни звучало, была кессонная болезнь. «Просто невероятно. Даже ладошку водой не смочил. Местные медики недоумевают вместе со мной. Конечно, атмосферное давление, как и давление воды, тоже оказывает влияние на человеческий организм, но откуда в твоих легких взялась морская вода?» — «Морская вода?» — «Да, и довольно много». — «Не может быть». — «А что ты ел на обед?» — «В тот день пообедал я… Кажется, это была лапша со льдом по-пхеньянски».
По мере выздоровления я встречался с людьми из ОТЕЛЯ «РЫБА-СОЛНЦЕ». Что меня удивило, так это то, что большая часть из них, включая докторов, которые вытащили меня с того света, не были здешним персоналом. То есть здесь была база, на которой время от времени проводились сборы членов организации, чья структура представляла для меня загадку. Через Дюрана я установил связи (так они называют знакомство) всего с тремя членами этой организации, они произвели на меня благоприятное впечатление. Все они прибыли из Ньюпорт-Бич и были связаны с нашим выходом (выход за пределы земной атмосферы они называли просто выходом). «О, я помню, что в тот день слышал звук вашего прибытия. Жужжание жгутолёта было слышно даже в холле». — «Жгутолёта? Мы прибыли на „грей-хаунде“».
Индеец Джек Уилсон и китаец Хо были немногословны. Наверное, дружи я с американским бизоном и пандой, мы разговаривали бы и то больше. Много времени мне уделял Адам Олдрин. Он был сыном Базза Олдрина и отвечал за предстоящий «выход», как заботливый и внимательный смотритель зоопарка, он в подробностях рассказывал мне о Бизоне и Панде. В особенности он проявлял огромный интерес к кессонной болезни, подкосившей меня. «Это очень странно, конечно. И не может не удивлять. Я вчера позвонил отцу, он тоже выказал неподдельный интерес. Возможно, что у вас очень необычная конституция. Вы тонко чувствуете космос. Как бы выразиться? Не иначе как вы космочувствительны». Услышав слово «космос», я выложил как на духу то, что со мной случилось в пятнадцать лет: «И вот, представляете, она спрашивает: ты чувствуешь космос?» — «Безусловно, это был хороший опыт», — произнес Адам несколько сконфуженно. «Да», — ответил я.
«Почему вы решились на выход?» — однажды задал мне вопрос Адам. Я выложил ему всю правду, как я чувствовал: «Неожиданно я подумал, что этот мир слишком… НИ РЫБА НИ МЯСО». — «Ни рыба ни мясо?» — «Да, ни рыба ни мясо». «А вы почему?» — бросил Адам тот же вопрос Дюрану. Сложив руки на груди и встав в позу неведомой зверушки, рожденной от бизона и панды, Дюран ответил: «Просто потому что Хонки-тонк Мен». — «А, та же причина!» — сказал Адам. Больше мы ничего не ответили.
«Человек, став взрослым, обязательно должен ненадолго покинуть Землю. Говорят, что это была аксиома в стране Ангкор-Ват. Возрастной критерий, конечно, вряд ли имеет особое значение, однако восемнадцать лет, определенно, это тот возраст, когда человек охладевает к миру». Я представил себе ангкор-ватскую молодежь, как они покидают Землю, смотрят, чувствуют ее, а потом возвращаются, словно сходили в армию. Даже мысленно это была впечатляющая картина. Почему же такой народ сгинул? «А почему такой народ сгинул?» — спросил Дюран. «Сгинул?! Они просто покинули Землю», — ответил Адам.
«А что Базз увидел в космосе?» — спросил однажды Дюран у Адама. «Это неизвестно даже мне. Отец настаивает, что свой космос нужно увидеть самому». — «А среди новичков в нашем обществе бытует мнение, что только Базз видел Землю». — «Да?» — «Да». — «Не знаю. Я слышал только одно, — сказал Адам, указывая на панораму Манхэттена в рамке в углу холла. — Это было, когда мы с отцом поехали в Нью-Йорк. Перед Эмпайр-стейт-билдинг — помнится — отец сказал: туды его налево, из космоса он выглядит как присосавшийся паразит».