Андрей. Вот сейчас придет Утюг — будет вам хорошее настроение.
— Надоела мне ваша коробочка, — говорит Вова, но все же гасит сигарету и подсаживается к столу.
Окно.
— На старшего. Понеслась…
Валера. А что, отцы, будет у нас на литературной странице?
Сергей. Интервью будут (У меня 6).
Валера. Что за интервью? (Ах, чёрт, спишите весь мой ноль).
Сергей. С нашими (61).) университетскими (10!) поэтами (0…).
Андрей. (Что за черт, опять ноль…) Например со мной.
Сергей. С тобой в первую очередь. Например, такой там будет вопрос: твой любимый поэт, у которого ты учишься?
Вова. В смысле сдираешь.
Андрей (поразмыслив). Маршак мой любимый поэт.
Сергей. Я серьёзно.
Андрей. Я серьёзно… (Ну что за чёрт? Хоть бы 2 очка на размочку…) Вполне серьёзно. Гениальная вещь «Кошкин дом». Символическое отображение эпохи, если хочешь.
Валера. Особенно строки:
Андрей. А что, гениальные строки. Вы вдумайтесь, отцы. Какая аллегория!
Сергей. Ты что, серьёзно?
Вова (У меня уже 42) Что вы его слушаете? Он придуряется, а вы его слушаете (Партия…)
Андрей. Ах, чёрт, проиграл я вам хорошее настроение.
Валера. А ты отыграйся.
— С нуля-то, — говорит Андрей. Но всё же бьёт.
Изображение застывает. Коробочка, повисшая в воздухе.
Их застывшие лица — Андрея, с азартным выражением игрока, Валерино — с добродушной улыбкой, Сергея — сосредоточенное, пальцы в бороде, Вовино — прикуривает.
Органная музыка (Регер, «Бенедиктус», исполнение то же).
Пивные кружки. Полные и пустые, с осадками пены на стенках.
— Сто лет тебя не видел.
— Я тебя тоже.
— Чего ты не заходишь?
— Так тебя ж дома не застанешь.
Это пивной бар.
Очень людно, дымно и шумно. Андрей и Слава сидят друг напротив друга, курят и пьют пиво.
Слава. Пиво сегодня дрянь.
Андрей. Бывает хуже. Сегодня ещё ничего.
Слава. Да, бывает и хуже. Но сегодня всё же дрянь.
Андрей. Пить можно.
Слава. Пить всё можно.
Их соседями оказались двое небритых мужчин пролетарского вида. Они пьют пиво, разбавленное водкой, и едят рыбу. Пальцы у них лоснятся — в рыбе.
Андрей. Ты бы зашёл как-нибудь.
Слава. Зайду на неделе.
Андрей. Зайди обязательно. Только сначала позвони.
Слава кивает.
— Позвольте пивные кружки!
Пивные кружки убирают со стола (пролетарии отдают пустую бутылку), протирают стол грязной тряпкой.
— Брат пишет? — спрашивает Андрей.
— Пишет. Тебе привет.
— Спасибо.
— Пластинки недавно прислал.
— Домский орган.
— Бах?
— Бах и Регер.
— Это клёво. Ты бы принёс послушать.
— Принесу.
— Ещё по кружечке?
— Можно и по две.
— А бабок хватит?
— Вроде должно.
Андрей нашарил в карманах всю мелочь и ссыпал Славе. Тот выбрался из-за стола, задевая всех — очень тесно — и занял очередь. Андрей закурил.
Потом поставил на край стола коробок и ударил. Десять. Ударил еще раз — на этот раз коробок улетел в пустую пивную кружку. Как раз подошла Славина очередь.
……………………….
Тарелка с борщом. Рядом раскрытая книга. Андрей сидит с отцом и младшим братом Кешей.
— Ты мог бы не читать за столом, — говорит отец.
— Разве я мешаю?
— Нет, но это вредно. Невежливо, в конце концов.
— Но у меня совсем нет времени читать…
— Мы с тобой каждый день говорим об этом. Убери, пожалуйста, книгу. Ты бы лучше поел быстрей, а потом читал.
— Ну хорошо, хорошо. Уберу.
Кушают. Стучат ложки.
— Ну, так ты уберёшь книгу или нет? (раздражённо)
Андрей, сочувственно переглянувшись с Кешей:
— Ну сейчас… дойду до точки…
Тогда отец взял книгу, не выпуская из другой руки ложку, и хотел было отложить её в сторону, но какое-то место заинтересовало его… он даже перестал жевать, и вот уже сам читает, близоруко щуря один глаз.
Андрей и Кеша подмигивают друг другу.
— Я поел, — сообщает Кеша.
— А? — отец оторвался от книги.
— Я поел, — сообщает Кеша.
Отец. Что будете пить? Чай или кофе?
Андрей. Я кофе.
Кеша. И я.
Отец. Тебе на ночь нельзя. Выпьешь чаю.
Кеша. Ну вот… и чего же тогда было спрашивать…