Весь её облик словно сошёл с портрета баронессы Вревской[2]. Он сразу всплыл в уникальной памяти Дэйдалоса едва женщина уселась на свободном сиденье. Прекраснейшая фрейлина императорского двора, изящно держащая стек для верховой езды, стояла на фоне ранней осени. Одетая по моде конца девятнадцатого — начала двадцатого века, она была сама женственность. И сейчас её живое подобие смотрело на Дэйдалоса, забрав у него способность говорить и здраво мыслить.
— Сколько длится койский месяц? — подала голос Гарпинна. С её-то креном в аналитику не проявлять интереса к подобной теме просто невозможно.
— Пять тысяч девятьсот пятьдесят два часа, — с широкой улыбкой на губах спокойно ответила «баронесса». Проступившая наружу ирония испортила первое чарующее впечатление. Дэйдалос уже пришёл в себя и внимательно рассматривал одежду попутчицы. При всей схожести с архаичным костюмом для верховой езды, он отличался. Сам материал, вставки, выпирающие детали скрытых под рединготом[3] предметов — всё давало почву для догадок о функциональности одежды. Дэйдалос не допускал мысли, что современная женщина могла так вырядиться лишь для красоты. Тем более находясь на тюремной планете. Хотя искусственное кольцо — это ещё не планета.
— По земному времени получается около восьми месяцев? — уточнила Гарпинна, аккуратно отведя взгляд, в котором явственно читалась тень недоверия. — И как часто будет списываться «кредит доверия»?
— Ежедневно, — всё с той же ироничной ухмылкой ответила «баронесса». И как бы предвосхищая следующий вопрос пояснила: — Каждые шестьдесят четыре часа.
От следующего вопроса высокомерную дамочку спасла внезапная остановка. Растревоженные хмыры сперва топтались на месте, а после и вовсе попятились, забирая влево. Охрана подскочила с мест. С лица «баронессы» слетела нагловатая улыбка. Псевдо-Вревская держала ладони перед лицом, точно молясь небесам. Её взгляд устремился в пустоту перед собой.
«Уставилась в интерфейс», — сделал вывод Дэйдалос. Он хотел последовать её примеру, как транспортник резко занесло вправо. Хмыры взревели, подавая тем самым сигнал тревоги. И снова тарантас повело в сторону и немного вперёд. Раздался зубодробительный скрежет, а следом несколько хаотичных щёлкающий звуков.
— Хмыры!!! — крикнул один из охранников, затем другой. — Держи их! Лови!
Транспортник закружил на месте и завалился набок. Проехав по инерции несколько метров, он, наконец, остановился. Глядя на посеревшие лица пассажиров, Дэйдалос понял, что пора выбираться наружу. Его самого знатно укачало, но не гадить же там, где потом придётся опять ехать.
Видимо, похожая мысль посетила многих, так как на дорогу выбрались практически все. Снаружи оказалось ветрено и по-вечернему зябко, но на удивление светло. Голубоватый свет шёл от парящих вдоль дороги щитов, образовывая сплошной заслон. Из-за него невозможно было разглядеть, кто двигался по ту сторону барьера, но Дэйдалос определённо что-то заметил.
Охранники встали в круг, спрятав заключённых за своими спинами. Они словно ждали нападения со всех сторон. Их полукольца ярко вспыхнули на затылках. Слабо мерцающие до этого узоры на спинах приобрели чёткие очертания. Рисунок вписанного в ромб многоугольника состоял из симметричных фрагментов. Они расходились от центра и двигались по кругу в противоход друг другу, постоянно меняя картину, как в калейдоскопе. Дэйдалос пытался уловить хоть какой-нибудь смысл, но вращение стремительно набирало обороты. Словно раскручивался примитивный ротор, нагоняя энергию в человеческое тело.
У «баронессы» оказался самый замысловатый рисунок, а зелёное «нимбоватое» полукольцо украшало шесть пылающих ромбов. Хозяйка всей этой красоты с тревогой в голосе запрашивала эвакуацию у неведомого абонента сети Коя-Гана.
Ближайший щит ярко вспыхнул, точно в него кто-то врезался. Свет от него стал тускнеть. Теперь Дэйдалос смог разглядеть людей, распятых в центре каждого щита. Только на том, что почти погас, никого нет. Зато за ним… За ним, казалось, столпилось множество тёмных сущностей. Они-то и хватались за край щита, то с каким-то знакомым лязганьем проносились в темноте. Лишь округлые фрагменты, едва попав на свет, бросались в глаза металлическими бликами.