Но в следующий момент его губы уже впиваются в мои. Как всегда, в его поцелуе нет ничего нежного. Это не похоже на заявление, скорее, на обещание. Он не просто заявляет, что я принадлежу ему, он тоже мой.
Роман отстраняется резко, оставляя синяки на моих губах.
— Больше не прикасайся ко мне. Это единственное предупреждение, — он сверлит девушку таким взглядом, что она отступает на шаг.
Блондинка ахает, поджимает хвост и убегает, оставляя меня наедине с возбужденным Романом. Рико слишком занят, чтобы заметить такой поворот событий. Что касается Дэмиена… ну, он свалил, как только ему заплатили.
— Не нужно ее обижать, — в моем голосе слышна мольба, приказ и выговор.
— Я не собирался, — обиженно говорит Микки. — Если она еще раз выкинет какую-нибудь глупость, я просто вылью ей на голову воду или что-нибудь такое, — он приподнимает мой подбородок, касаясь губами моей щеки. — Лучше увести твою сексуальную задницу отсюда, пока я не трахнул тебя на глазах у всех.
Мои глаза расширяются, а внизу живота мгновенно разливается тепло.
— Что? Думаешь, я устал после того, как чуть не убил человека? Детка, это была закуска. Ты — мое основное блюдо.
Я прерывисто дышу ему в лицо.
— Но… — сглатываю. — Мне все еще больно.
Он проводит зубами по моей челюсти.
— Мне не обязательно трахать тебя, чтобы ты кончила, — он мрачно усмехается и хватает меня за задницу. — Если бы ты только знала обо всех тех развратных вещах, которые я мечтал с тобой сделать.
Я прикусываю язык, когда он отстраняется с дьявольской ухмылкой. Невозможно не поддаться его голодному взгляду. Особенно когда этот взгляд сочетается с обнаженной грудью, косыми мышцами живота и выпуклостью под боксерскими шортами.
Я всегда буду проигрывать в этой битве.
Он приводит себя в порядок и натягивает куртку. Никто из мужчин не обращает внимания на уход друг друга, пока Роман тянет меня в противоположную сторону арены к лестнице, ведущей к пожарному выходу.
Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, он перекидывает меня через плечо.
— Ты слишком медленно идешь.
Я не сопротивляюсь ему. Не могу поверить, что он реален, и это происходит на самом деле. Этот человек пережил тюрьму, работал на картель, вышел на ринг, чтобы сразиться с лучшим, и победил. Он убил людей, которые издевались надо мной, увез меня от плохой жизни, построил дом только для нас, чтобы у нас был свой собственный кусочек рая. И, прежде всего, он выбрал меня.
Каждый раз он выбирал меня. Он все это делает ради меня. Сколько раз он рисковал своей жизнью, просто чтобы потратить деньги на то, что меня порадует?
Он реален, и хочет меня — не просто тело. Он мог заполучить кого угодно и что угодно, но все равно выбрал меня.
Перехватывает дыхание от этого осознания, когда он пристегивает меня на сиденье. Микки продолжает рассказывать о поединке и заново переживает каждый момент, но я все еще не могу поверить в происходящее.
— Завтра я снова одержу победу, — говорит он с уверенностью, которой я не чувствую. — И посвящу ее тебе.
Завтра.
Другой день, другой поединок.
Я не хочу, чтобы он дрался ради меня или ради нас. Ведь так я могу его потерять.
— Это не просто драка, Микки.
Он сжимает мое бедро.
— Это бизнес, принцесса. Мужики приходят туда, зная, что могут потерять деньги. Со мной все будет в порядке, — он прикусывает губу изнутри, сдерживая улыбку. — Люблю, когда ты беспокоишься обо мне.
Я вздыхаю.
— Должен же быть какой-то другой способ зарабатывать деньги.
— Я же обещал, что это будет в последний раз. После этого — конец.
— У тебя все время кулаки чешутся.
Он может сколько угодно мечтать о том, чтобы держать руки при себе, но внутри него жажда крови. Он не может просто так все бросить. Потому что тогда поймет, что голодный лев готов сожрать все, что угодно. Кто-нибудь выведет его из себя, и мы опять окажемся в подобном месте. И, возможно, он снова попадет в тюрьму, а я останусь одна. Снова.
— Как ты себя остановишь? — добавляю я.
Он постукивает пальцами по рулю, в воздухе нарастает напряжение.
— Знаешь, что происходит, когда дерешься в тюрьме?
Я качаю головой.
— Тебя помещают в своеобразную коробку. Мы называли это «ящик», — начинает он. — Четыре стены. Длина и ширина в пару метров. Кровать, унитаз, раковина. Закрытое окно размером с ладонь, так что ничего не видно. Ни с кем не разговариваешь, ни с кем не встречаешься, ничего не помогает скоротать время. Ты просто сидишь там. Иногда бывает холодно, а иногда, как назло, очень душно. Затем гаснет свет, — он без особого энтузиазма смеется. — Что еще делать днем, когда нечем заняться? Спать. А что делать, когда гаснет свет и вокруг нет ничего, кроме тишины, но ты выспался?
Я дрожащими пальцами обхватываю его руку.
— Я думал, что подвал — это всего лишь комната. Некоторые подвалы — и правда комнаты, а некоторые — тюрьмы. Единственная разница в том, с какими мыслями ты сидишь внутри.
На моих нижних ресницах скапливаются слезы. Сжимая его руку, я подношу ее к губам и оставляю поцелуй на ушибленных костяшках.
— Я один раз тогда устроил бой. И дальше, в какую бы драку ни ввязывался, я не был зачинщиком. Любая энергия, которую мне нужно было выплеснуть, находила выход, не вовлекая никого другого. Психотерапевт назвал это «плоскими ладонями», — он поворачивается, его серебристые глаза впиваются в мои. — Я не собираюсь возвращаться в прошлое, Изабелла. Я остановился однажды, смогу остановиться и снова.
— Я верю тебе, — шепчу я, проводя большим пальцем по костяшкам его пальцев.
— И я не оставлю тебя. Обещаю. Еще один раз. Завтрашняя победа обеспечит нас на весь год. Просто поверь мне, хорошо?
— Верю.
