Он качает головой.
— Я тебя весь день не обнимал.
Ложь.
— Ты обнимал меня каждый раз, когда мы стояли в очереди.
— Этого недостаточно.
— Ладно, — уступаю я, пытаясь спрятать улыбку в изгибе его шеи. Микки всегда знает, что мне нужно, даже когда я не говорю. — Можешь понести меня, если будешь идти быстро.
— Это не переговоры, принцесса.
— Мы не успеем!
— Может, если я переброшу тебя через плечо, то не услышу твоих жалоб.
У меня отвисает челюсть.
— Ты не посмеешь.
— Упс. Я сказал это вслух?
Мой взгляд сужается.
— Дурак.
— И ты любишь меня за это.
Единственная уверенность в жизни людей — это то, что мы все умрем. Но это правило ко мне не относится. Я люблю Романа Ривьеру, и это единственная истина, в которой я уверена.
Мои ноги касаются земли только когда по обе стороны моста развеваются знамена, а дворец оказывается так близко, что до него можно дотронуться. Разноцветный мираж озаряет замок: голубые шпили и розовые стены, а кирпичи крепости окрашены в неземной оттенок.
Держа Микки за руку, я веду его сквозь толпу, пока он пялится на детей сверху вниз. Мы оказываемся в самом начале, где он расстилает футболку, чтобы я могла на нее сесть.
Мимо марширует оркестр, танцоры и гимнастки, которые кружатся и улыбаются, а их платья развеваются. Я бросаю взгляд на Романа, стоящего позади, и вижу, что он уже смотрит на меня сверху вниз.
Я возвращаюсь к зрелищу, и мои щеки краснеют. Он всегда смотрит на меня, даже если вокруг все пестрит и искрится. Я украдкой бросаю на него еще один взгляд и тихо хихикаю, глядя на его скрещенные руки и невеселый взгляд, которым он наблюдает за представлением. Когда он ловит мой взгляд, его выражение смягчается, губы растягиваются в улыбке.
Он протягивает мне руку, уводя нас прочь от толпы, пока мы не доходим до уединенного места перед замком. Свет окрашивает контуры его лица, отражаясь в гипнотических глазах.
— Потанцуй со мной, принцесса.
— Я не умею танцевать, — выдыхаю я, держась за его руку, потому что никогда не хочу отпускать его.
Его губы растягиваются в улыбке.
— Я тоже не умею. Все равно потанцуй.
— Я буду наступать тебе на ноги.
— Ничего страшного, — он улыбается так сильно, что морщинки появляются в глазах.
— На них останутся синяки.
— Я никогда не буду жаловать, если ты будешь оставлять на мне метки.
— Синяки — это не проявление любви.
Он наклоняется вперед, его горячее дыхание касается моего уха.
— Хочешь проверить эту теорию? Дай мне тридцать секунд, и люди будут смотреть на твою шею, понимая, что ты моя. Окончательно и бесповоротно.
— Я не твоя.
Ложь. Я принадлежу ему. Целиком и полностью.
— Лгунья, — шепчет он.
— Нет, — да.
— Ладно. Ты моя милая, сладкая Изабелла.
— Я не такая.
Прижимаясь своим лбом к моему, он говорит:
— Думай, как хочешь, но просто знай, что я твой.
— Лжец, — прикусив губу изнутри, я улыбаюсь.
— Да. Но для тебя — никогда, — обещает он. — Потанцуй со мной, Изабелла. Позволь прижать тебя к себе.
— Я споткнусь.
С каждым моим словом его глаза темнеют.
— Я когда-нибудь позволял тебе упасть? Если ты упадешь, я упаду вслед за тобой. Мы Ромео и Джульетта.
Хмурясь, я хихикаю.
— Они покончили с собой, Микки.
— Ты сомневаешься в моих намерениях по отношению к тебе, Изабелла? Если ты окажешься в могиле, то и я буду в ней. Я обещал тебе вечность. Смерть нас не разлучит.
— Это звучит странно, — моя улыбка становится шире, даже щеки начинают болеть. Меня ничто не сбросить с этой высоты счастья.
— Ты сводишь меня с ума, — его теплые руки обвивают мои запястья, поднимая их к своему затылку. — А теперь, принцесса, сделай меня самым счастливым мужчиной в мире и потанцуй со мной.
— Я…
— Лучше скажи «да». Я повторюсь в третий раз. Но будут последствия, если мне придется сказать это в четвертый.
Я щипаю его сзади за шею, когда его руки обвиваются вокруг моей талии.
— Если бы ты дал мне закончить, ты бы услышал, как я соглашаюсь.
Последнее, что я вижу, это его усмешку, прежде чем его губы встречаются с моими.
Пока мы раскачиваемся в такт музыке, мир вокруг нас перестает существовать. Нет тьмы прошлого, или людей в настоящем. Есть только мы, стоящие вместе на свету, готовые ко всему, с чем бы мы ни столкнулись.
Желания и потребности — это обычно две разные вещи, но когда я с Микки, это одно и то же. Мама была права: семья важна. Просто я зря плакала, думая, что потеряла самое важное, ведь моя семья прямо здесь, передо мной, в моих объятиях.
— Ты никогда больше не почувствуешь себя одинокой, — шепчет Микки, вызывая улыбку на моих губах.
— Мне больше не нужны твои обещания, я и так все знаю.
— Но я все равно буду продолжать, — фейерверк взрывается рядом с нами, на нашей коже отражаются разноцветные блики, но мое внимание приковано к мужчине, которого я всегда любила. — Я дам тебе еще одно обещание: с этого дня всегда будем только мы. Все будем делать вместе, — говорит он. — Я люблю тебя, Изабелла Ривьера.
Я ухмыляюсь.
— Гарсия.
— Больше нет.
Я целую его, прежде чем произнести слова, которые жили в моем сердце с шести лет. Я отдала ему каждый осколок своего разбитого сердца. Судьба, вот что это такое. Две потерянные души нашли друг друга в темноте и теперь знают, что у них всегда будет место, которое они смогут назвать домом.
— Я тоже люблю тебя, Роман Ривьера.
ЭПИЛОГ
РОМАН
Восемь месяцев спустя
Алиса Бенсон и Майк Ки.
Современные Бонни и Клайд, за вычетом преступности, публичности и безрассудства.
Я никогда не думал, что мне понравится тишина и безопасность, но теперь я нахожу в этом утешение. Тишина леса и шум воды стали моей второй натурой. Я думал, что стоять на ринге, глядя на мужчину, который хочет вырвать мой позвоночник — самое бодрящее ощущение в мире. Но, как всегда, я нахожу в Белле то, что мне нужно. Гоняясь за ней по лесу, споря в настольных играх и совершая рискованные повороты на дороге, потому что она не умеет указывать направление.