Бабушка сидит, поджав ноги, на сэке. Она сегодня тоже с утра как на праздник нарядилась. На ней новое, ни разу не стиранное платье. Беззвучно шевелятся её губы, в пальцах чётки.
«Почему она молится? Сегодня праздник будет советский, песни надо петь, а не молиться».
Мать, похлопывая ладонью по краю сита, просеивает муку.
«Ура, лепёшки без отрубей испекут!»
Тикают ходики, качается маятник. Маленькая стрелка подошла к семи, большая — к двенадцати.
«Уже семь часов утра, Зуфер и Шакире на репетицию пошли, должно быть. А-мама всё ещё дома. Кто подоит за неё коров на ферме? Молодых доярок мама учит: «Ты своих коров знаешь, и коровы знают тебя. Чужим рукам твои коровы молока сполна не отдадут». Почему же сама оставила сегодня своих коров на чужие руки?»
Мука сеется, сеется, выплывают из сита тонкие, прозрачные облака, снегом оседают на доске.
Вот сняла мама шаль с горшка, вывалила тесто на побелевшую от муки доску, сделала круглый шар, прикрыла полотенцем. И начала картошку варёную разминать, лук крошить.
«О-о, значит, не лепёшки это будут — пироги».
Миргасим отбрасывает одеяло:
«Пока я спал, война кончилась, что ли?!»
Он вскочил и босой подбежал к столу:
— Мама!
Она приложила припудренный мукою палец к губам, глазами показала на ситцевую занавеску, за которой помещается кровать для гостей, и прошептала чуть слышно:
— Вчера вечером брат Мустафа приехал. Он ещё спит…
— Брат Мустафа? — шёпотом повторяет Миргасим. — Мустафа приехал?
Он замолкает, но только на мгновение и вдруг говорит громко:
— А меня почему не разбудили? Разве ты, мама, не знаешь, я никогда не сплю! Я не спал, — в голосе слышатся слёзы, — не спал, а меня не разбуди-и-и-ли!.. Почему-у-у?
— Потому что уж очень сильно ты брыкался, — услыхал Миргасим густой, низкий голос, тот самый, что слышал во сне. Неужели сны всё-таки сбываются?
Занавеска откинулась, и вышел из-за неё рослый солдат.
Не успел Миргасим опомниться, как солдат подхватил его на руки, подбросил к потолку.
Только оттуда, сверху, увидал Миргасим знакомые узкие горячие глаза, круглый лоб, широкие скулы.
— Брат, милый, — закричал он, — брат Мустафа!!
Повис на шее брата, прижался к колючей, небритой щеке.
— Щека твоя, как тёрка, здорово натирает.
Глава тридцать пятая. Брат Мустафа
— Ох уж эта репетиция! — сокрушается бабушка. — Всего-то на одни сутки Мустафа приехал, а Зуфер сам убежал и сестру утащил на репетицию!
— Зуфер — настоящий мужчина, — говорит Мустафа, — он поступил правильно. Дело прежде всего.
— Шакире ни за что из дому в такой день не ушла бы, Зуфера побоялась ослушаться. А меня, старую, они не послушали…
— Бабушка, разве не ты всю ночь сердилась: «Почему не спите?» А мы всю ночь об этой репетиции говорили.
«Значит, и Мустафа уже всё знает, только я один ничего не знаю!» — обиделся Миргасим.
— Бритву подать? — спросил он сурово.
— Сперва надо постель свою прибрать, — в тон братишке, также сурово, говорит Мустафа.
Миргасим прибрался, а кстати и умылся и кусок теста со стола стащил, съел.
Мама на Мустафу взглянула, слезу смахнула. Думала, никто не видал. Но разве скроешься от Миргасимовых острых глаз? Подошёл к матери, прижался к ней. И самому на мгновение тоже стало грустно.
«Брат здесь, но где папа? Почему не пишет? Ни одного письма не было».
Мустафа прикрепил ремень к гвоздю. Он направлял бритву, точно как отец. Провёл лезвием по ремню раз, другой, тронул большим пальцем полотно бритвы, бросил на лезвие волосок, волосок разломился.
— Острая! — сказал Миргасим. — Острее даже топора.
Бабушка опустила в чашку щепотку мыльной стружки, плеснула кипятка. Брат взял помазок, вспенил густое мыльное тесто и, глядясь в зеркальце, что висело на стене, принялся накладывать хлопья мыльной пены на шею, подбородок, щёки.
Прежде это зеркальце вместе с бритвой и помазком лежало на дне коробки. Отец ставил его на стол, брился сидя. А Шакире вынула зеркало из коробки, повесила на стену повыше, чтобы мама гляделась, когда причёсывается. Но мама расчёсывала волосы и заплетала косы не глядясь. А Мустафа теперь вынужден бриться стоя.
Миргасим вытянул шею, встал на цыпочки, следя за каждым движением брата. Давно не работала бритва в этом доме!
Кончил своё дело Мустафа и сразу помолодел. Миргасим провёл рукой по щеке брата:
— Как шёлковая!
— Давай и твою причёску подправлю.
И — раз-раз — покрыл мыльной пеной затылок младшего брата. Раз-раз — провёл бритвой.