Бой в сущности решен. Шаповаленко делает последние попытки спасти если не победу, то хоть достоинство бойца. Он хочет войти в ближний бой, но сейчас ему там нечего делать. Я свежее, сильней, быстрее, меня не только не оставило вдохновение, но оно возросло от ясной близости победы.
Шаповаленко клинчует, вяжет руки, толкает меня. Судья на ринге делает ему одно замечание, потом другое. Судья на ринге под оглушительный шум, рев прерывает бой, показывает боковым судьям:
— Первое предупреждение!
Бой решен. Он мой, этот финальный, последний бой, бой мой, и ничто уже не в силах отнять у меня победу!..
Гонг застает меня в атаке. Я не успеваю сдержать руки. Голова Шаповаленко еще раз дергается от удара. Я не хотел этого, я кричу ему, счастливый: «Прости!..»
Я становлюсь чемпионом страны.
ДОМ, КОТОРОГО НЕТ
…И снова лето. Совсем не похожее на московское, наше, где так сухи и душны дни и так хороши долгие, прохладные вечера.
Здесь солнце и море. Я лежу животом на гладком и влажном камне, торчащем в море, в десятке метров от пляжа. Мне видно, как глубоко в совершенно прозрачной воде застыла с разбега стайка серебристых и глазастых рыбешек. У них, наверное, сейчас такое же состояние, как у меня. Я тоже доволен всем на свете.
Там, на пляже, где растут парусиновые зонтики грибов, — мои друзья. Стоит мне приподнять голову, и я увижу их. Увижу Таню. Я знаю, она лежит на полотенце под огромным зонтиком, на носу у нее смешной бумажный колпачок.
Бедняжка совсем обгорела, кожа на плечах линяет. Вчера Таня температурила, на пляж поехать не смогла. Когда мы вернулись, было трогательным узнать, что Павел Михайлович Ладыженский, хотя и сам немного прихворнул, перегревшись на солнце, весь день опекал Таню, не расставался с ней.
Ладыженский нравится мне все больше. Знаменитый актер, человек популярнейший, красавец такой, что глаз не оторвешь, он в жизни простой и милый и, кажется, по-настоящему привязался к нам с Таней, он отзывчивый и милый мой наставник.
Здесь, в Ялте, идет съемка фильма. Я снимаюсь в нем. Да, теперь у меня новая профессия — актер кино. Довольно большая роль. Я играю советского боксера в спортивной картине. Саркис Саркисович написал сценарий. Я почти уверен, что именно ему обязан приглашением сниматься, хотя он решительно отрицает это: «Голубчик, при чем тут я? Азарий Аронович видел тебя в бою и буквально влюбился!..»
Азарий Аронович, по-моему, совершенно гениальный человек. Он режиссер нашего фильма. Он сам говорил мне: если опыт будет удачным, я стану играть и в других картинах. Подумать только: Коля Коноплев пролезает в кинознаменитости, на него заведена в актерском отделе карточка.
На съемках, я слышал это своими ушами, Азарий Аронович говорил ассистенту:
— Удивительно талантливейшая спинища!..
Правда, я не очень понял, почему талантливейшая спина, чуть не обиделся, но Павел Михайлович, добрый друг, быстро рассеял обиду, объяснил:
— Полно тебе, лапушка, это же чудно, емко сказано!
Он всегда в последнее время с нами, Павел Михайлович. Я поднимаю голову, кладу ее на руки и смотрю на то, как спокойно лежит Таня под смешным зонтиком, как Павел Михайлович заботливо поправляет зонтик, чтобы он давал больше тени.
Скоро уж два года, как жизнь у меня совсем другая. Два года! Как же быстро они пробежали… Кажется, давно ли взял я расчет на заводе и Иван Иванович, трубно сморкаясь в клетчатый платок, пряча глаза и злясь почему-то на архаровцев, которые суются поперек батьки, говорил, что место здесь, в мастерской, в случае чего, всегда за мной: «Так и знай — в случае чего…»
Какое уж тут — в случае чего! Круто повернулась моя жизнь. И сделали это мои боевые кожаные перчатки. Если б не они, разве нашелся бы во мне ну хотя бы актерский талант? Конечно, нет! В лучшем случае удалось бы затесаться в какую-нибудь массовку, да и то при большой удаче.
А стал чемпионом — умные люди тебя сразу нашли. И ведь сам я никого ни о чем не просил. И, уж если на то пошло, когда вдруг нежданно-негаданно пригласили сниматься, руками отмахивался: «Какой я киноартист, курам на смех? Нет, не надо!..»
Не сразу, но заставили поверить: могу. На заводе недели две только об одном и судачили: «Быть Кольке актером или не быть?» Специально собирался треугольник, обсуждали мою кандидатуру: все-таки свой парень, как бы дров не наломать. Женька Орлов горячился на комсомольском комитете: «Мы за него головой отвечаем, дело не шуточное — кино! Вношу конкретное предложение: обязать комсомольца Николая Коноплева серьезно подготовиться, просить Марию Марковну в индивидуальном порядке поработать с парнем по актерскому мастерству!»