Хью вовсе не был уверен в том, что Мона была справедлива в своих решениях, разве что в этом не было большой необходимости; Лиззи была совершенно не подходящей для продолжения рода женой — но ведь и Билл был не самым нормальным супругом, так что, возможно, им стоило сойтись и нейтрализовать друг друга, чтобы они не делали несчастными других людей. Наконец, рыдания Лиззи начали утихать и шутливый бас Билла стал слышен лучше, так что Мона оставила счастливую парочку наедине и вышла на улицу, присоединившись к Хью, который стоял на солнце, прислонившись спиной к дверному косяку, и курил сигарету. Вместе они медленным шагом прошлись до лавочки на углу стены. Хью угостил Мону сигаретой и зажег ее для нее.
— Ты взяла на себя серьезную ответственность, Мона. Билл и Лиззи нарожают хвостатых детей, если семейное сходство и правда что-то значит.
— Мне кажется, они оба получили лучшее, на что могли рассчитывать, разве нет? — спросила Мона. — Было бы ужасно, если бы они сошлись с кем-нибудь добропорядочным.
— Мона, можно ли считать это результатом инвокации Пана, которую я провел вчера в часовне?
— Я думаю, да.
— Если это оказало столь сильное влияние на Глупышку Лиззи и Билла, то что же тогда будет с нами?
Мона не ответила.
— Я знаю, что у нас, в отличие от них, с головами все в порядке, — продолжил Хью, — Но это нужно иметь в виду.
Мона поскребла ногой гравий.
— К чему ты ведешь, Хью?
— А вот к чему я веду, Мона. Я думаю, что если Пан проявится в полную силу, то разрушит все мои ограничения и запреты, и я приду в норму после этого.
— Как он должен проявиться, по твоему мнению?
— Как всплеск эмоций. Надеюсь, ты понимаешь, что ты очень сильно рискуешь, оставаясь со мной на ферме, пока я пытаюсь расшевелить Пана?
— Я смогу о себе позаботиться.
— Я поступил бы правильно, если бы отправил тебя домой к мамочке; но жизнь так упоительна, Мона, что боюсь, я не стану этого делать.
Она не ответила.
Хью заговорил снова.
— Ты помнишь ту эффектную выходку Дез Эссента — в романе «Наоборот» Гюисманса? Званый обед, на котором все были в черном, устроенный им, когда он пожелал почувствовать себя особенно безнравственным — или пожелал, чтобы его приятели решили, что он чувствует себя именно так? И его спальню, которую он обтянул бежевым струящимся шелком, так что она стала похожей на камеру с каменными стенами и протекающей крышей? Так вот, как на счет того, чтобы повторить это? Тебе не кажется, что нам стоит вернуться к работе?
Мона вспыхнула от внезапного напоминания о деловых отношениях, о которых она напрочь забыла, как будто бы их и вовсе никогда не существовало.
— Да, конечно, — сказала она. — Скажи, с чего мне начать.
— Ну, я даже и не знаю. Лучше мне спросить твоего дядюшку Джелкса. Он же у нас эксперт. Придется мне самостоятельно разобираться в том, что делать дальше. Мне кажется, что все прояснится, когда мы начнем куда-нибудь двигаться. Но есть одна вещь, создание которой я хотел бы тебе доверить, чтобы поскорее начать что-нибудь делать, и это монашеская роба вроде той, в которую был одет Амброзиус на том изображении в псалтыре.
Мона подняла на него полные удивления глаза.
— Что ты задумал? — с тревогой спросила она.
Он взял ее руки в свои.
— Мона, я всерьез собираюсь воскресить Амброзиуса. Не нужно так бояться. Это абсолютно безопасно; ибо тогда мы узнаем, где он сейчас и кто он такой. Ты поможешь мне с монашеской робой, а потом уедешь в Лондон и погуляешь по магазинам, а к тому времени, как ты вернешься, я уже заставлю Амброзиуса уйти или хотя бы разберусь в ситуации. Ты сможешь достать все материалы для монашеского облачения в пригороде или тебе нужно будет съездить за ними в Лондон?
— Полагаю, мы можем найти их и в деревне. Это довольно развитое местечко.
— Что ж, хорошо. Собирайся, я отвезу тебя в городок, и мы вместе найдем все необходимое и сделаем из этого то, что нам нужно. Потом ты можешь уехать и оставить меня разбираться со всем остальным самостоятельно.