— Сдается мне, Ти Джей, что вы предполагаете, будто бедный старина Амброзиус мог развлекаться с призывами Пана и был пойман?
— Откуда мне знать? Я просто могу сложить вместе два и два. Все, что я читал, было попытками обелить это место и перепечаткой записей. Но вы можете о многом догадаться, если сложите вместе все детали. Почему в этой истории столько пробелов и что пытались выбелить? Приходят рукописи, монастырь процветает. Мы знаем, что представляет собой греческая литература, и знаем, что представляют собой монастыри. А потом мы находим умного молодого приора, который работал над манускриптами, одиноко замурованным на территории, и чувствуем запах серы.
— Он был молод?
— Он был примерно вашего возраста, Хью, когда он исчез с радаров.
— Бедный малый, я ему сочувствую. Я бы не обрадовался, если бы меня замуровали, когда впереди была бы лучшая часть моей жизни.
— Я бы не хотел быть замурованным на любом этапе своей жизни, — ответил Джелкс сухо. — Это неприятный конец.
Сонный после прогулки на свежем воздухе, Хью рано пошел спать. Но не смотря на усталость, он твердо решил попробовать повторить опыт прошлой ночи. Ему почему-то казалось, что он должен регулярно выполнять эту практику, если хочет добиться успеха. Он лег на спину, скрестил руки на груди и вызвал перед внутренним взором картину залитого солнцем горного склона над морем в Древней Греции. Но еще до того, как он узнал, где он находится, он соскользнул в страну грез. Он вернулся мысленно в исходную точку, но снова провалился в сон и в этот раз его попытка повторить прежний опыт провалилась.
Ему казалось, что он лежит на спине на узких нарах. Вокруг него была кромешная тьма, а крыша, казалось, давила на него сверху, и стены смыкались вокруг него. И в то же время он слышал колокольный звон. Он чувствовал, что голову его покрывал капюшон из какой-то грубой шерстяной ткани наподобие саржи и ощущал складки грубой саржевой ткани под своими руками, сложенными на груди. В своем видении он сел на узких нарах и сбросил с головы капюшон, желая вытереть пот с лица. Он провел руками по своим волосам, мокрым от пота, и обнаружил круглую лысину на макушке, как если бы его густые волосы были сбриты. Затем в своем видении он снова лег и накинул капюшон на лицо, сконцентрировавшись на единственной мысли — принять смерть с достоинством и без сопротивления. Ему показалось, что звон колокола слился со звуком биения его собственного сердца. Тяжелые удары становились все громче и громче, медленнее и медленнее, и затем, абсолютно внезапно, он оказался на свежем воздухе, на залитом солнцем греческом холме, а впереди него шла женщина с сатиновой кожей и мягкими рельефными мышцами.
Он гнался за ней. Вокруг его бедер была повязана козлиная шкура, он ощущал ее жесткий ворс, а верхняя часть его тела была обнажена. На плечи женщины, шедшей впереди него, была накинута оленья шкура. У нее была кожа оливкового цвета, а тело ее было сильным и мускулистым. Особенно его привлекла ее мощная шея. Он прыжками пытался догнать ее, хотя она даже не бежала, а спокойно шла впереди него.
Внезапно сон его прервался и он проснулся, обнаружив себя в луже пота.
— Господи боже, — сказал он самому себе, поднимаясь и пытаясь нащупать полотенце, чтобы вытереться, — Так не пойдет. Я сам себя погружаю в кошмары.
Он снова вспомнил символы из сновидения, пытаясь проанализировать их значение в духе психоанализа.
С первой частью все было ясно. История замурованного приора настолько поразила его воображение, что отыгралась во сне. Происхождение второй части также было ясным. Это было воспроизведение мозгом того видения, которое произвело на него такое впечатление прошлой ночью. Хью Пастон вернулся в кровать и мирно проспал до утра.
Глава 12.
Недвижимость никогда не была тем, что быстро переходило бы от одного владельца к другому. Мисс Памфри не была тем человеком, от которого можно было бы ожидать помощи в оформлении собственности, и Хью понимал, что по крайней мере в течение двух недель он больше ничего не сможет сделать.